Крестоносцы. Полная история
Шрифт:
В конце ноября Балдуин выступил в поход с армией, которая, по оценкам Ибн аль-Асира, состояла из двух тысяч рыцарей и пехоты без числа [350] . Сопровождал его внушительный отряд новых предводителей крестоносцев: там был новоиспеченный зять короля Фульк Анжуйский, молодой Боэмунд II Антиохийский, который в 1128 году прибыл наконец на Восток, чтобы вступить во владение княжеством усопшего отца, испытанный в боях Жослен Эдесский и Понс, граф Триполи. Крестоносцы знали, что в Дамаске у нового атабека Бури было много проблем. Крупное восстание низаритов (секты ассасинов), живших в Дамаске, вылилось в массовые беспорядки и уличный самосуд. Распятые трупы низаритов свисали с зубчатых стен города, а обугленные останки бывшего визиря Абу Али, которого обезглавили за предполагаемые сношения с низаритами, лежали на груде мусора близ цитадели. Бродячие собаки много дней угощались человеческими трупами [351] . Низариты, которым удалось бежать из города, искали защиты у латинян и в качестве жеста доброй воли сдали им близлежащую крепость Банияс. Выйдя из Банияса, армия франков разбила лагерь в 10 километрах к югу от Дамаска, возле Дарайи, в местечке под названием Деревянный мост. По легенде именно здесь,
350
Ibn al-Athir, том I, с. 278.
351
Ibn al-Qalanisi, с. 192–3.
352
Деяния 9: 2–9.
За тридцать лет до этого, во время зимней осады Антиохии, большой франкской армии нужно было постоянно думать о пропитании, которое приходилось добывать по большей части в окрестностях города. Под Дамаском было то же самое. Гийом де Бюр отрядил на это дело внушительное число рыцарей — половину, если верить хронике Гийома Тирского, — они разделились на мелкие отряды и отправились прочесывать окрестности в поисках продовольствия. Это была трагическая ошибка. Бури, конечно, был не таким энергичным правителем, как его покойный отец Тугтегин, но даже он не мог не воспользоваться представившимся шансом. Бури собрал войско из «самых отважных турок Дамаска» и союзнических сил, явившихся помочь обороне города, и отправил его дать бой франкским фуражирам [353] . Турки застали врасплох большой отряд франков недалеко от деревни аль-Бурак и «поубивали многих из них», обратили в бегство Гийома де Бюра, «окружили оставшихся воинов и стали крушить их саблями, пиками и стрелами, и не успел еще закончиться день, как они все лежали на земле, покрытые пылью из-под копыт лошадей» {92} [354] .
353
Ibn al-Qalanisi, с. 197.
354
Там же, с. 198.
Как вскоре станет ясно, от такого серьезного поражения крестоносцы уже не оправятся. Когда они готовили контратаку, налетела буря с туманом, проливным дождем, громом и молниями, которая превратила дороги в непролазную грязь. «Буря была послана на них за их грехи», — презрительно замечает Гийом Тирский [355] . Балдуину, растерявшему половину войска, не оставалось ничего другого, как в беспорядке отступить. Как только о поражении в аль-Бураке стало известно, франкские армии сожгли то, что не смогли унести, и бежали. Ибн аль-Каланиси, как и Гийом Тирский, увидел в этом руку Всемогущего. «Почувствовав безопасность, люди выходили [из Дамаска] и отправлялись к своим земельным наделам, хижинам и местам работы, больше не испытывая страха и печали, наслаждаясь столь неожиданно ниспосланной Аллахом невиданной благодатью, — написал он. — После такого поражения неверные не смогут вновь собрать свои силы, когда не стало стольких рыцарей, огромное число людей их погибло и множество имущества пропало» [356] .
355
William of Tyre, том II, с. 42.
356
Ibn al-Qalanisi, с. 199–200.
Неудивительно, что автор «Англосаксонской хроники» отпустил едкое замечание в адрес Крестового похода 1129 года, подытожив, что закончился он не чем иным, как надувательством и провалом. В 1120-х годах франки не оставляли попыток захватить Алеппо и Дамаск, но даже с мощной армией, сравнимой по численности с армиями Первого крестового похода, сделать ничего не смогли. Однако мечта отвоевать у мусульман еще один большой город не умерла: походы на Алеппо, Дамаск и на юг, на Каир, продолжатся. По-прежнему взгляды крестоносцев будут обращены также на Аскалон, последнюю мусульманскую крепость на побережье между Египтом и Византией. И все же начиная с 1130-х годов экспансия на Востоке постепенно уступит место укреплению позиций, а в 1140-х годах, как мы скоро узнаем, укрепление позиций сменится отчаянной их обороной.
В этом отношении самым важным итогом Крестового похода на Дамаск в 1129 году стал не столько исход битвы, как таковой, сколько вербовочная кампания, которая ему предшествовала. Гуго де Пейн, основав орден тамплиеров, обеспечил крестоносцев официальным институтом, который много лет будет давать выход желанию молодых рыцарей вести вечную священную войну и крепко свяжет латинские страны Запада и Востока. В 1130-х годах путь тамплиеров повторят госпитальеры, которые вдобавок к медицинским и паллиативным функциям возьмут на себя и воинские обязанности. В последующие десятилетия крепости, сторожевые башни и командорства (или общины-пресептории — казармы монастырского типа) тамплиеров и госпитальеров появятся во всех государствах крестоносцев. В них разместятся постоянные гарнизоны богобоязненных рыцарей, в чьи обязанности будет входить теперь не только защита паломников, но и оборона самой Святой земли. Рыцари и сержанты тамплиеров и госпитальеров станут считаться элитными подразделениями франкских армий: они обычно составляли авангард и арьергард войска, а враги считали, что «в битве они яростнее всех франков».
В Европе военные ордены также процветали: сменявшие друг друга папы обеспечивали им организационную поддержку и широкие налоговые льготы; они активно участвовали в войнах, которые велись на Пиренейском полуострове, одновременно приобретая все больше недвижимости в мирных землях, — и все это стараниями людей, которые в надежде на награду
В самом начале, когда эти новые организации крестоносцев только появились, будущее движения казалось довольно туманным. После 1129 года энтузиазма в отношении еще одного крупного похода на Восток почти не наблюдалось, поскольку складывалось впечатление, что для него нет причины. Вновь об этом заговорят только тогда, когда над латинскими государствами Святой земли нависнет серьезная угроза: крестовый поход из наступательного инструмента превратится в оборонительный. До того пройдет более десяти лет, но, когда такой момент наступит, это будет поистине ужасающе, потому что на Востоке появится лидер столь же грозный, как Тугтегин и Иль-Гази, вместе взятые.
Глава 13. Мелисенда Великолепная
Вы должны браться за великие дела и, хоть вы и женщина, действовать должны, как мужчина…
В середине лета 1131 года Мелисенду, старшую из четырех дочерей Балдуина II, призвали к смертному одру отца. Старый король, слабеющий день ото дня, ждал ее во дворце патриарха на территории храмового комплекса Гроба Господня, одетый в монашескую рясу. Несколькими днями ранее, когда Балдуин понял, что смертельно болен, он отказался от атрибутов королевской власти и попросил слуг подыскать ему удобное помещение как можно ближе к гробнице Христа. Он принес монашеские обеты и надел монашеские одежды в надежде повысить свои шансы на загробную жизнь. «Он очень надеялся, что тот, кто победил смерть… разделит с ним свое воскрешение», — писал Гийом Тирский [357] . Но Балдуин не окончательно выбросил из головы мысли о земном царстве: у него были серьезные планы на будущее его короны и семьи — и двадцатишестилетняя Мелисенда скоро об этом узнает.
357
William of Tyre, том II, с. 45.
У Мелисенды было три сестры — Алиса, Годерна и Иовета, — и все они, каждая по-своему, станут значимыми фигурами в династической политике латинских государств Востока. Незадолго до описываемых событий Алиса вышла замуж за Боэмунда II Антиохийского, но почти сразу овдовела — в возрасте всего двадцати трех лет Боэмунд погиб, сражаясь с турками Данышменда в Анатолии. В бою ему отрубили голову, которую затем отослали в подарок багдадскому халифу. Годерна была еще не замужем, но через несколько лет и она станет одной из заметнейших женщин Утремера. Младшей сестре, Иовете (Иветте), сулили будущее в монастыре, но судьба ее с самого детства не баловала. В пятилетнем возрасте Иовету отдали в заложницы по условиям договора об освобождении ее отца, томившегося в плену у сына Иль-Гази Тимурташа. Несчастного ребенка забрали из семьи и держали в почетном заточении в ожидании выкупа, который должен был заплатить Балдуин. Девочки появились на свет в непростые времена, и обстоятельства закалили их характер. Наполовину латинянки, наполовину — со стороны усопшей матери Морфии — армянки, все они были выдающимися личностями второго поколения франкских поселенцев Святой земли. Их переплетающиеся судьбы позволяют воочию увидеть, как нарастающие трения и усобицы охватили Латинский Восток тогда, когда деяния первых крестоносцев начали уходить из памяти живых в область легенд и преданий.
Мелисенда прибыла к постели отца в сопровождении супруга Фулька и их малолетнего сына. Она послушно вышла за Фулька замуж сразу по приезде его в Святую землю в 1129 году, выполнив свою часть сделки, заключенной с анжуйским графом перед Крестовым походом на Дамаск. Пара, также не медля, произвела на свет наследника, которого ожидаемо назвали Балдуином. В этот момент Мелисенда могла бы исчезнуть с политического небосклона: как средство передачи королевской власти сперва через замужество, а затем через рождение ребенка свой долг перед королевством она исполнила. Но Мелисенда была не из тех, кто уходит не прощаясь. К тому же в начале XII века правление королев не считалось чем-то из ряда вон выходящим: английский король Генрих I, скончавшийся в 1135 году, оставил корону своей дочери (и невестке Фулька) Матильде; король Кастилии и Леона Альфонсо VI передал корону через дочь Урраку; Сицилией по малолетству Рожера II умело правила его мать Аделаида. Царствование особ женского пола еще не вызывало той иррациональной антипатии, как в позднем Средневековье, и Балдуину оно тоже показалось прекрасной идеей. У смертного одра короля Мелисенда, Фульк и их маленький сын узнали, что умирающий монарх собирается перевернуть королевство с ног на голову.
Когда Фулька приглашали в Святую землю, все понимали, что граф Анжуйский приезжает в расчете на корону. Но в последний момент Балдуин уклонился от выполнения обещанного. Вместо того чтобы отдать трон Фульку, он объявил, что Иерусалимом после его смерти будет править вся семья целиком: Фульк, Мелисенда и, когда придет время, маленький принц [358] . Это предложение было далеко не таким заманчивым, как то, что сделали Фульку первоначально, но старый король был вправе поступать, как считал нужным. Итак, в последний момент он передумал и вскорости умер, оставив этот мир 21 августа 1131 года. И уже через три недели, 14 сентября — в день Крестовоздвижения, патриарх Иерусалима Вильгельм Малинский короновал Фулька и Мелисенду в Храме Гроба Господня. Юный Балдуин был еще слишком мал, чтобы принимать участие в церемонии, которая к тому же нарушала традицию короновать монархов в Вифлееме в день Рождества Христова. В этот раз все было иначе: и место, и дата, и порядок. Как именно должна работать эта двуглавая — а в перспективе и трехглавая — монархия латинского королевства и зависимых от него государств, было неясно. Как писал дамасский хронист Ибн аль-Каланиси, «после смерти Балдуина среди франков воцарились смятение и беспорядок» {93} [359] .
358
Классический анализ ситуации можно найти в тексте Mayer, Hans Eberhard, ’Studies in the History of Queen Melisende of Jerusalem’, Dumbarton Oaks Papers 26 (1972), в частности, см. с. 98–110. Ср. Hamilton, Bernard, ’Women in the Crusader States: The Queens of Jerusalem, 1100–1190’, в Baker, Derek (ред.), Medieval Women (Oxford, 1978), с. 149, где подвергаются сомнению первоначальные условия сделанного Фульку предложения.
359
Ibn al-Qalanisi, с. 208.