Крестоносцы
Шрифт:
– Его нет. Он уж умер давно, - отозвался кто-то из подручных.
– Царствие ему небесное, - ответил папа и продолжил свой допрос, обращаясь к Михаэлю.
– Что делал ты в землях наших? Что исповедовал людям?
– Веру нашу исповедовал, - отвечал Михаэл, глядя ему в глаза, - а среди людей изгонял дьявольскую силу и испепелял ее, если была такая необходимость.
– Кто разрешил тебе это?
– сурово спросил папа.
– Бог, отец мой небесный, - просто ответил ему Михаэл.
– Как смеешь
– Бог, - кратко ответил мученик.
– Не смей трогать бога нашего, - почти вскричал папа, - я запрещаю тебе это, - и уже обратившись ко всем остальным, здесь собравшимся, продолжил, - Думаю, дело ясное. Подлежит суровому наказанию. Самозванец. Имя господа нашего осквернил в устах своих. Предадим огню его великому, дабы сила дьявольская сгорела и в люд не расходилась. Как скажете, братья мои и други?
– В огонь, в огонь, - подтвердили слова папы остальные, и на этом допрос был закончен.
Папа подошел к двум другим, стоявшим позади людям.
– Кто есмь будете?
– так же сурово спрашивал он их.
– Я Тираний, а я Акеналий, - отвечали они дружно, - это мы поймали его, - и они указали на Михаэля, - вели его к вам, а святой отец объявил нас за это еретиками.
Папа недоуменно посмотрел на них, а затем, с минуту подумав, сказал:
– Правильно сделал, ибо вы не послушались его первого завета, обязующего вас обо всем доносить самолично ему, своему отцу святому. А не исполнение этого, карается тем же, - и тут суд божий, творимый на земле, очень быстро завершился.
– Тебе же скажу, - обратился папа к отцу святому, приведшему их всех, - что не достоин ты имени сего и звания сего также, ибо не научил веровать своих подчиненных в силу бога нашего, а также
себе лично. Не обучил и самой вере, если допустили они такой совратимый грех. Потому, лишаю тебя этого званья и предаю суду божьему, ибо ты также, токмо, ересь какая будешь.
Святой отец, до сих пор гордо вздымавший свою грудь перед остальными, внезапно схуд, побледнел в лице и мигом свалился под ноги папе.
– Грешен, грешен, - вскричал он в слезах, - но молю вас, святейшество, не наказывать так сурово. Буду в монастыре работу любую чинить исправно. Прошу и молю вас об этом, - и человек этот бросился целовать рясу папы.
Тот брезгливо отошел в сторону и, указывая на него пальцем, сказал:
– Я не прощаю его, ибо есмь это грех величайший. Бог наш велел карать за это и не внимать милосердию.
Так был свершен еще один божий суд на земле в присутствии многих таких же. Но никто не сказал ничего против этого, и никто не взмолил еще папу о помиловании божьем.
Лица всех застыли в ожидании следующего суда, и до этого человека, только минуту назад бывшего таким же, уже просто никому не было
– Да, будь ты проклят после этого, - вырвалось из груди новоиспеченного еретика, и он плюнул вслед уходящему папе.
Но никому уже не было дела до него, и все это осталось просто не замеченным.
Вместо того, святого отца схватили, сняли с него его облачения, крест святой, и, связав, поставили в ряд со всеми остальными.
И только тогда, святой отец или новоиспеченный еретик, посмотрел на Михаэля. Их взгляды встретились.
Слеза покатилась из глаз священника, ибо понял он, что человек, которого он вел сам на казнь, вовсе не заслуживает такого, ибо он сильнее, честнее и искреннее их святейшего папы.
– Не плачь, - успокоил его Михаэл, поняв в душе его горечь, - ты не один в беде своей. Это хорошо, что прозрение наступило сейчас, ибо нес бы ты грех свой еще и дальше. Смирись с этим и тебе станет легче. Не подними в себе зла, ибо оно не поможет, а только усугубит душу твою, повезшую в грехах тяжких.
Михаэл отвернулся и посмотрел в сторону папы.
Суд продолжался, ибо было там множество народу, согнанного с разных земель за прегрешения разные.
И было в том первом подобного рода суде что-то особенное и отличимое от предыдущего. Нет. Не красочность и не убранство одежд всяких его украшало и отличало.
Было здесь абсолютно другое.
Призванные служить богу уничтожали последнюю каплю веры в человеческих сердцах тех, кто был оговорен кем-то и обозван еретиком, ибо люди те знали, что суд этот несправедлив, в душе понимали это и казнили себя за ту правду, которую они несли на земле.
Так совершалось уничтожение самого святого в человеке, и так совершается оно сейчас, ибо нет на земле ни единого места, где человек мог бы. говорить только правду, исходящую из его души, чистой и светлой.
Святые отцы своим покровительством покровительствовали только лжи, наружу исходящей и внутри уже образующей. Это и был тот дьявол, которого так боялись все: и те, и другие.
Но не суждено было понять все это всем, и понимали только те, кто проходил сквозь такое, обретая в себе потом свою веру, жизнью своею же обоснованную и закрепощенную истинно в сердце своем.
Святая ложь превозмогала над правдой, и это положило начало другому. Увеличению распри, вражды и разночинству, ибо любая ложь требует своего доказательства.
Правда же - этого не требует, ибо правда - она всегда есть истина, а она святая.
Прошло время, и солнце уже хорошо припекало всем в головы. Папа завершил свой крестный ход по проделанному в толпе мучеников изваянию и направился к себе.
Но, дойдя до заветной двери, обернулся и посмотрел на Михаэля.
– Тебя будут казнить первого, - распорядился он и указал на него пальцем.