Крестопор

Гартон Рэй

– Заперта изнутри, - констатировал он, еще раз сильно дернув за ручку.

– Мы могли бы воспользоваться канализацией, - предложила Лили.

Брубейкер повернулся к ней и рявкнул:

– Что?

– Канализацией. Так он обычно приходит и уходит. В стене подвала есть дыра.

Брубейкер шагнул вперед и холодно рассмеялся.

– Я не собираюсь спускаться в проклятую канализацию.
– Засунув пистолет за пояс, он ухватился обеими большими мясистыми руками за дверную ручку и с силой дернул; дверь издала гулкий треск и с ржавым

скрежетом распахнулась.

Коридор за дверью светился дымчатым желтоватым светом, который игриво, почти маняще плясал по стенам. В конце него по полу и стенам расползались тени - человекообразные, смещающиеся и сливающиеся в бесформенную массу.

Тишина внутри здания удивила Джей Ар. Как и та, что наступила ранее в ночном клубе, она была похожа на благоговейную, церковную тишину, прерываемую лишь горловым кашлем и отдельными сопениями, и наконец голос, громкий и ясный, разорвал ее, словно удар киркой по льду.

– ...место, где нет аморальности... нет и морали...
– прошелестел голос убаюкивающим тоном, ритмично покачиваясь, словно лодка на ласковых водах.

– Мейс, - прошептала Лили.

– ...где тебя принимают таким, какой ты есть, не требуя каких-либо изменений...

– Ладно, чего мы, черт возьми, ждем?
– тихо прорычал Брубейкер.

Джей Ар начал пробираться к двери, но Брубейкер опередил его.

– Есть люди, которые не хотят, чтобы вы пошли со мной, - продолжал Мейс.

На полпути по коридору Джей Ар оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что остальные следуют за ним, затем вместе с Брубейкером обогнул угол справа и остановился.

– Они хотят держать вас здесь, под своим контролем...

Они стояли за спинами дюжины подростков, собравшихся на вершине лестницы, которая спиралью уходила вниз, и заслонялась еще многими, все молчали и прислушивались. Несмотря на громкий шум, что произвел Брубейкер, открывая дверь, никто из подростков, казалось, не заметил, что кто-то вошел. Их внимание было приковано к голосу внизу.

Джей Ар задался вопросом, так ли провели последние минуты жизни друзья и одноклассники его сестры в "Старом красном амбаре" в Эль-Серрито; стояли ли они в такой же мертвой тишине, слушая последние слова, которые они когда-либо услышат, произнесенные мужчиной и женщиной, что привели их к смерти.

– ...они желают, чтобы вы думали, что вы им так дороги, что они не хотят, чтобы вы ушли, хотя на самом деле им на вас наплевать...

Психолог сделал шаг вперед и заглянул через несколько плеч в помещение внизу. Со своего места он видел Мейса в профиль, от груди до макушки; улыбка, казалось, покрывала все его лицо и светилась теплом.

– ...и эти люди, - продолжил Мейс, медленно поворачиваясь к нему и глядя сквозь толпу прямо в глаза Джей Ар, - прибыли...

Кевин никогда не видел свой район таким темным.

Он бежал до тех пор, пока не устал, через переулок и сворачивая на боковые улицы, пробираясь зигзагами через Студио-Сити и Северный Голливуд, и наконец остановился, задыхаясь, у потемневшего фонарного столба. Когда он заметил полицейский вертолет, прожектора которого рассекали дождь, он проскочил между двумя

домами и притаился в укрытии навеса, чтобы перевести дух. После того, как сердце замедлило свой пулеметный темп, он понял, что его плечо прижато к переднему колесу велосипеда. Тихо, он вывел велосипед со стоянки, запрыгнул на него и помчался по улице.

Во время поездки под дождем в Энсино в его голове пронеслись последние недели: встреча с Мейсом... его волнение из-за возможности вывести группу на сцену... убеждение Мэллори присоединиться к нему... доверие и восхищение Мейсом, которых он не испытывал ни к кому в своей жизни...

Дважды ему приходилось сворачивать, чтобы объехать затопленные улицы и тротуары, а вдалеке, словно одинокие волки, выли сирены. В платиновом свете молнии он увидел мертвую кошку, плывущую по затопленному водостоку. Казалось, все вокруг разрывается на части и вываливает свои внутренности, как у скота на бойне. Ему пришлось сбавить скорость, потому что горячие слезы заливали глаза и затуманивали зрение. Он злился на себя не только за то, что позволил Мейсу обмануть и использовать его, но и больше всего за то, что втянул в это дело Мэллори.

Проезжая по своему району в Энсино, он видел, как в окнах мерцают огоньки свечей, а по занавескам мечутся скрытные тени. Дом его родителей не подавал признаков жизни.

Ноги болели, бок горел, Кевин, пошатываясь, обошел гараж и вошел в боковую дверь. Внутри гаража было темно, но Кевин достаточно хорошо знал его планировку, чтобы нащупать путь вокруг двух машин и мотоцикла. У двери, ведущей на кухню, он остановился.

Он пришел только потому, что ему больше некуда было идти. Теперь, оказавшись там, он не знал, что ему говорить и что делать. Конечно, родители не откажут ему. Наверняка, узнав, что должно произойти с Мэллори и ребятами из группы, они помогут им. Особенно если он пообещает сотрудничать с ними, выполнять любые правила и принимать наказания, которые они захотят ввести. Все было лучше, чем позволить Мейсу сделать то, что, как был уверен Кевин, он задумал...

Когда он поднял руку, чтобы постучать, тяжело опираясь о дверной косяк, то почувствовал, что его Крестопор прижимается к груди, холодный и влажный.

– Кто там?
– спросила мать, когда он постучал. Ее голос доносился издалека, из другой комнаты.

– Мама?
– робко позвал Кевин, его голос был хриплым и искаженным от плача.
– Папа? Это я. Кевин.

Тишина.

– Откроете дверь?

– Что ты здесь делаешь?
– огрызнулся отец, явно стоявший у двери.
– Что ты натворил?

– Натворил? Я, я, я...

Говоря быстро и с нарастающим гневом, отец продолжил:

– Ты знаешь, что тебя ищет полиция, ты знаешь, что из-за того, что произошло в подростковом центре, погибли люди, погибли? Что вы с ними сделали?

– Я не делал, я не...

– И у тебя хватает наглости возвращаться сюда?

– Просто впусти меня, и я...

– Ты не вернешься в этот дом, ни сейчас, ни когда-либо!

Кевин соскользнул с дверного косяка и с плачем упал на ступеньку.

– Мне нужна... мне нужна помощь, папа. Моя девушка Мэллори попала в беду.