Крестовый перевал
Шрифт:
Вглядываюсь сквозь мельтешащие по стеклу «дворники» в строения с правой стороны от дороги…
Да, все верно — вот и двор многоэтажки, куда пришлось нырнуть во избежание неприятностей.
Крепко сжимая руль, бросаю настороженные взгляды в зеркала заднего вида. Вокруг все спокойно. Никого. Ни машин, ни пешеходов.
Усмехаюсь своей нервозности, расслабляюсь, а через пару кварталов и вовсе забываю о неприятных ощущениях. Да и невозможно долго отвлекаться на всякую хрень, когда рядом сидит и едва не касается плеча
Вскоре моя правая рука находит ее ладонь. Серафима не противится, а лишь легонько сжимает в ответ мои пальцы. Я замечаю, как блестят в полумраке ее красивые глаза, как учащается дыхание и волнительно вздымается грудь…
Мы оба молчим. И оба знаем, что ничего, кроме дружеского рукопожатия, между нами не случится.
За полквартала до Пугачевской — улицы, где находится ее дом, я сбрасываю скорость и готовлюсь к повороту. Перекресток уже рядом — в какой-нибудь полусотне метров. С грустью думаю о предстоящем расставании. Наверное, у меня давно не было женщины…
За этими мыслями я совершенно теряю бдительность. Очухиваюсь, когда темная тень уже настигла, когда низкий звук мощного мотоциклетного двигателя стал слышен сквозь поднятые стекла.
Вряд ли я осознанно предпринимал контрмеры. Вначале от неожиданности шарахаюсь вправо, что было явной ошибкой. Одновременно с ошибочным маневром вдавливаю в пол педаль газа и кручу руль влево, спасая машину от заноса на скользком асфальте.
В это время слева раздаются резкие хлопки. Два, три, четыре…
Четвертый обжигает болью правое плечо. После пятого вскрикивает Серафима и хватает меня за руку.
Что это? Реакция на опасность? Ранение? Или девушка показывает, что мы проскочили Пугачевскую?…
Мне не до нее. Встречных машин нет — здесь движение по Шелковичной одностороннее, и я нарочно дергаю «Опель» по всей ширине улицы, усложняя задачу для стрелка. А заодно стараюсь достать левым бортом мотоцикл. И разок мне это удается — тот виляет после удара задним колесом, отчего второй седок едва не слетает на дорогу.
Байк удержал равновесие и уходит в отрыв. Кажется, судьба к нам опять благосклонна.
Поворачиваюсь к девушке. И чувствую, как внутренности сковывает лед.
Привалившись к правой дверце, Серафима уронила голову на грудь.
— Серафима, — нащупываю ее запястье. — Серафима!
Глава четвертая
Юрка опешил — встал посреди аллеи, словно тюкнулся лбом о толстое витринное стекло. Встал и пару секунд беспомощно пялился на «Audi TT», с солидной медлительностью вывернувшей из-за длинной многоэтажки и двинувшейся навстречу по той же аллее.
По поводу масти этого автомобиля Базылев выразился абсолютно точно, назвав ее «шоколадкой с бронзовым отливом». А вот насчет
Охвативший ужас заставил его попятиться назад. Он сделал один шаг, другой, третий… Споткнувшись о низенькую оградку клумбы, сел на пятую точку. И, вскочив, сломя голову понесся к дому, из которого совершил побег полторы минуты назад. Только там — в квартире Волкова виделось сейчас ему спасение.
Ворвавшись в подъезд, он перепрыгнул короткий пролет и влетел в оставленную незапертой квартиру. Хлобыстнув об косяк дверью, вогнал трясущимися руками рычажок с отмычкой в цилиндр замка и справился с ним в рекордное для взломщиков время.
Прибежав на кухню, несколько секунд стоял, согнувшись пополам — успокаивал частое, хриплое дыхание. Потом осторожно отогнул край занавески и посмотрел на улицу…
А на улице по проложенной вдоль дома аллее медленно, словно принюхиваясь к каждому оконному проему, катила «Audi TT» шоколадного цвета с бронзовым отливом…
— Черт-черт-черт!.. — нырнул Юрка вниз, в изнеможении сел на пол и обхватил руками голову. — Черт!!
— Привет, — пробурчал с порога Анатолий. — Держи.
Молодой человек принял пакет с водкой и продуктами и ушел на кухню. И уже оттуда спросил:
— Ты обещал купить простенький телефон. Купил?
— Извини, Юра. Сегодня не было никакой возможности. Весь день стояли в оцеплении — торгашей на рынке разгоняли; устали как собаки. Спасибо командиру — приказал развезти нас по домам на служебном автобусе…
За столом разговор не идет. Однако после третьей рюмки Ткача прорывает: он рассказывает о подозрительной «Audi», умалчивая при этом о своей неудачной попытке прогуляться до салона сотовой связи.
— Дык тут их тысячи стоят вдоль домов. И ездят, — разводит руками Волков. — С чего ты испугался?
— Я же тебе говорил об этой машине! Забыл, что ли?
— А-а, — трет Анатолий бычью шею. — Думаешь, та самая?
— Ну да.
Омоновец долго сопит и морщит узкий лоб. А после очередной рюмки бодает воздух коротко остриженной головой.
— Не знаю, Юр. Когда забирал тебя из театра — специально смотрел — никого сзади не было. Не знаю, что и сказать…
— Сматываться мне надо!
— Куда?!
Теперь Ткач не спешит с ответом. Он глубоко и взволнованно дышит, тянется к рюмке, а потом к сигаретам… Выпуская тонкой струйкой дым, решительно отрезает:
— Хочу рвануть на Кавказ.
— На Кавказ? Зачем?
— Там меня точно искать не будут — это раз. И собираюсь найти ту дыру, в которой ты когда-то побывал, — это два.