Крейсер «Суворов»
Шрифт:
Мать продолжала, приложив руку к груди, к сердцу:
– В Афганистан пошлют – обратно в цинковом гробу вернется. У твоего же токаря Валехина сына совсем недавно похоронили.
Это было правдой: в тот год погиб Мишка Валехин из соседней школы. Он был единственным ребенком в семье, мать чуть не сошла с ума от горя. Толковый парень, спортсмен-дзюдоист. На далеком горном перевале пуля оборвала жизнь в восемнадцать лет.
– Да, может быть, и на войну… – не уступал отец, махнув сжатым кулаком, – но и мой батя был на войне. Там действительно калечили, убивали… Но он же вернулся. И я из армии вернулся. К тебе… Каждому
Слезы текли по теперь уже полностью красным щекам матери:
– Ну, зачем, зачем бросил техникум? Что она дает, армия?
При этих словах в отце как будто какая-то пружина сработала, он распрямился так, словно никакой сутулости у него никогда и в помине не было:
– А почему она что-то давать должна? Армия берет в первую очередь. Это наш священный долг – Родину свою, тебя вот, дочку, родителей защищать. Ну, еще и всех других граждан: друзей, соседей…. Антошу твоего Васильевича. Он ведь живет, язву свою лечит, язви его душу, работает в институте, детей растит, потому что я в армии был… – отец задумался недолго, разжал кулак, почесал пальцами подбородок. – Но, однако, и дает она, наверное, что-то. Галя, дорогая моя, Галина Ивановна, ну, скажи, пожалуйста, почему ты за меня вышла замуж? За меня, а не за этого Антошу твоего Васильевича…
Мать перестала плакать, вздохнула и обняла отца, прижалась к нему всем телом:
– Ты у меня сильный, надежный. Если вдруг что случится, то справишься с любой бедой…
Отец в свою очередь обнял мать, улыбнулся, хотя и у него заблестели глаза:
– Вот и Вадик, Вадим Петрович Белаш, должен быть таким – сильным, надежным. Чтобы жизнь знал, чтобы справиться смог, как ты говоришь, с любой бедой. И чтобы его полюбила настоящая женщина. Такая, как ты…
Вадим смотрел на прижавшихся друг к другу родителей и сам чуть не плакал…
Устроили проводы. Он уже знал, как все проходит – попрощался с уходящими в армию одноклассниками. Все ребята на проводах веселились, провожающие же их девчонки плакали и обещали ждать. А ему никто ничего обещал. На проводы пришли только одноклассницы. Его белокурая, кудрявая, невысокого росточка «Кнопка» была далеко. Ничего у них с ней не вышло. «Дружили» – держались за руки и целовались – два года: то ругались, то мирились, то сходились, то расходились. После школы пошла «Кнопка» в торговое училище, а потом уехала на Севера – в Норильск – вместе с матерью на заработки. Перед самым ее отъездом окончательно разругались. Пока же учился в техникуме, так постоянную подругу себе Белаш не успел завести: никто из окружающих девушек и близко не был похож на его добрую, умную, «с характером» маму. Наверное, спутницу жизни искать ему нужно было не в его дворе, не в техникуме и не соседнем швейном училище – где-то в другом месте.
Так и ушел Вадим на военную службу, не оставив на гражданке ту, что обещала ждать. Стал переписываться сразу с несколькими девушками – приходят на корабль письма «Самому лучшему матросу», а то и «Самому веселому солдату». Неизвестно где взяв адрес их военного почтового ящика, девушки пишут: ищут, кто – развлечений, кто – свою судьбу. Просят фото. И хотя никто из подруг по переписке особо не нравился Вадиму,
На призывном пункте в военкомате спросили:
– Есть пожелания по роду войск?
Ему было все равно. Офицер покачал головой и что-то вписал в бумаги:
– В Афганистан пойдешь интернациональный долг выполнять… Сначала – в учебке в Казахстане, а потом – туда, на войну…
На войну – так на войну. После армии уже никакой ветеран не скажет ему: «Салага, отсиживался в техникуме». И отец произнесет с гордостью: «Дед служил, отец. И я служил в армии. И сын мой с честью свой долг выполнил. – И может быть добавит: – Благодаря ему сейчас у нас мирная жизнь в стране…»
Так что спокойно ждал Вадим среди пьяных призывников, когда приедет «покупатель» – представитель воинской части – и увезет их из Красноярска в казахские степи. Но все пошло не так, как должно было. Во дворе сборного пункта построили каких-то ребят, долго пересчитывали. Потом кто-то крикнул:
– Не хватает одного человека!
Ему ответили:
– Возьми любую карточку!
Через минуту крикнули еще раз:
– Вадим Белаш! С нами убываешь.
Он подошел к строю:
– Куда?
Появившийся из-за спины человек в черной форме подмигнул:
– В морфлот, братишка.
– На три года?! – изумился Вадим. О такой перспективе он как-то даже и не задумывался. Готов был два года провести в Афганистане под пулями, но еще один лишний год…
А «покупатель» его «успокоил»:
– Лучше три года пить компот, чем два года рыть траншеи…
Так что не на кого было жаловаться Вадиму. По собственной инициативе оказался он на военной службе, а, стало быть, и на корабле, и в каюте Морозова. Товарищи думают, что Белаша вызвали к особисту из-за Чекина. И это, конечно, могло быть причиной. Но Вадим не сомневался, что дело, прежде всего, в том, во втором разговоре с Морозовым. После первого, пообещав особисту служить делу партии, Белаш постарался сразу же забыть о данном обещании, но через неделю его вызвали снова.
Вадим задумался о том, всех ли Морозов вызывает второй раз? Так же, как вызывал его, Пасько, Матроскина? Вроде бы не всех. Или просто не все рассказывают о своей второй, третьей, четвертой встрече с особистом? Сообщают Морозову то, что требуется, а товарищам о своих визитах умалчивают?
Конечно, после команды «Ужинать!», проводив офицеров взглядом, Белаш не пошел к особисту. Тот ведь наверняка не у себя, тоже «чифанит» вместе с другими звезднопогонными в кают-компании. А вот после ужина идти придется. Куда денешься?! Большой сбор второй раз не сыграют…
На ужин была «сечка» с теми самыми куриными желудочками, о которых говорил Пасько. Шуша с удовольствием наяривал вязкую кашу из дробленого зерна, Вадим же лишь выковыривал из нее мясные кусочки. Впрочем, он жевал их, не замечая вкуса. Вспоминал тот второй вызов к особисту.
Морозов уже не пригласил его сесть. Спросил сразу, как только старшина переступил комингс каюты и закрыл за собой дверь:
– Ты помнишь, о чем мы говорили?
Белаш кивнул:
– Конечно, и я готов помогать Родине, партии, для чего и нахожусь здесь на боевом корабле. Согласно уставу стойко переношу все тяготы и лишения военной службы…