Крид: Кровь и Пепел
Шрифт:
Тёмно-карие глаза, широко распахнутые, похожие на тёмную глубину вечернего неба, сияли ясностью и решимостью, не затемнённые ни страхом, ни сомнением. В них отражалась цель, ясная и незыблемая, как скала посреди бушующего моря. Это был взгляд воина, видевшего лицо смерти, но не поддавшегося ей, взгляд, который говорил о непоколебимой верности и готовности следовать за своим лидером в любую битву. Он смотрел на Крида с глубоким уважением, без слепого подчинения, только с верностью и готовностью слушаться.
— Рад вас снова видеть, господин Инквизитор, — его глубокий голос звучал спокойно и уважительно. — Приказывайте. — Бернард был крайне рад видеть старого друга.
Глава 4
Вечерний
Запах тошнотворной сладости, смешанный с затхлым ароматом старины, висел в воздухе. Это был запах ладана, искаженного какой-то нечистой примесью. Из дома на углу доносились приглушенные звуки, и Бернард уловил глубокий, тяжелый вздох, словно кто-то боролся с неслыханной болью. Его меч, отполированный до блеска, покоился в ножнах, но рука рыцаря была в постоянной готовности. Из частично разрушенного собора, глубоко и настойчиво, прозвучал звон колокола, словно предвещая грядущие события.
Оставив Бернарда у дома с отвратительным запахом, Крид направился к собору Святого Франциска. Каменный великан, возвышавшийся над городом, в сумерках казался ещё более грозным. Тяжёлые, богато украшенные резные двери, словно пасть чудовища, манили в свои тёмные глубины. Крид, привыкший к мраку и тайнам, не испытывал страха, но тревожное предчувствие сжимало его сердце. Раздавшийся ранее глухой гул колокола невольно отзывался в памяти. Это был не обычный вечерний звон.
Войдя в собор, Крид оказался в полумраке, освещённом лишь редким мерцанием свечей. Воздух был прохладный и влажный, пахнущий старым камнем и ладаном. Крид медленно прошёл по центральному нефу, взгляд скользил по тёмным аркам, по монументальным колоннам, словно в поисках чего-то скрытого, невидимого невооружённым глазом. Тишина была настолько глубокой, что он слышал собственное дыхание и биение сердца.
В глубине собора, у алтаря, он заметил фигуру — высокого, худощавого человека в тёмном плаще, стоявшего к нему спиной. Силуэт был расплывчатый, нечёткий в полумраке, но Крид узнал походку. Это был отец Бенедикт, главный священник собора, человек таинственный и загадочный, известный своей мудростью и «своеобразной» святостью. Однако Крид всегда чувствовал от него некую загадку, скрытую за маской благочестия.
Крид приближался медленно, осторожно, отмеряя каждый шаг. В тишине собора его шаги отдавали глухим эхом. Он остановился в нескольких шагах от отца Бенедикта, ожидая, когда тот обратит на него внимание. Воздух сгустился от напряжения, наполненный тайной, скрытой в сердце древнего собора.
Отец Бенедикт не обернулся. Его фигура, застывшая у алтаря, была неподвижна, как статуя, лишь тень от колеблющегося пламени свечи изредка дрожала на его темном плаще. Затем, с нечеловеческим хрустом, словно скрип ломающейся кости, его голова медленно повернулась. Тело священника осталось неподвижным, застывшим в невозможной позе. Это движение было противоречиво неестественным.
Глаза отца Бенедикта, до этого скрытые в тени, вспыхнули. Ядовито-зелёный свет, не имеющий
В соборе стало ещё темнее. Даже слабый свет свечей казался приглушенным мраком, исходящим от отца Бенедикта. Воздух сгустился, словно наполнился тяжёлой, липкой жидкостью. Крид чувствовал, как в его жилах застывает кровь, как каждая клеточка его тела напрягается в предвкушении битвы.
Ни слова не было сказано, но Крид понял всё. Он стоял перед чем-то нечеловеческим, перед силой, которая превосходила его понимание. За маской священника скрывалась тьма, глубокая, бездонная, лишенная всякого следа божественной грации. Зелёные глаза отражали этот мрак, и в них Крид увидел не только интерес, но и что-то ещё — угрозу, холодное превосходство и беспросветную пустоту. Его рука невольно потянулась к молоту на поясе.
Движение Крида было молниеносным, почти мгновенным. С невозмутимым спокойствием, резко контрастировавшим с царившей секундой назад атмосферой ужаса, он поднял молот. Полированная, словно лёд, сталь блеснула в мерцающем свете свечей. Шепот молитвы-активатора, произнесённый на латыни, проник в глубины собора, подобно свежему ветру, рассекая тяжёлый мрак.
В тот же миг молот вспыхнул. Не ослепительным белым светом, а мягким, небесно-бирюзовым сиянием, словно само небо снизошло на землю, чтобы очистить её от скверны. Свет разлился по собору, отбрасывая причудливые тени, освещая лицо Крида и превращая его в сияющую фигуру среди мрака. В этом свете лицо отца Бенедикта выглядело ещё бледнее, ещё ужаснее.
Удар был быстрым, точным, не оставлявшим шанса на спасение. Наполненный священной силой молот пронзил иллюзию, обманчивую оболочку одержимости, и размозжил череп бывшего священника с глухим, ужасающим звуком, рассеивая в осколках и крови тень зла, поселившегося в нём. Ужасающая гримаса на лице одержимого сменилась пугающей безжизненностью. Зелёный огонь в его глазах угасал, уступая место тусклому мерцанию умирающего пламени.
Бирюзовое сияние молота постепенно угасло, оставив после себя лишь осколки камня и кровь. После нечеловеческого хруста собор содрогнулся от раскатистого, гулкого грома — обрушилась часть алтаря. Звон колоколов, до этого глухой и тревожный, тут же прекратился, словно сама земля облегчённо вздохнула.
Крид покинул собор, начинавший стремительно разрушаться, не оглядываясь. Он шёл в наступающих сумерках, оставляя за собой руины и ужасающие последствия борьбы с тьмой. На улицах Сполето постепенно воцарялась тишина, прерываемая лишь шёпотом ветра, словно город отдыхал после очищения. В его сердце оставалась лишь пустота, чистое, ясное сознание выполненного долга. Битва закончилась. Но борьба ещё не завершилась.
Возвращение Крида было триумфальным, хотя и молчаливым. Он не стремился к показной демонстрации силы, но само его присутствие излучало спокойную уверенность и несокрушимую веру. За ним тянулся шлейф угасающего бирюзового света – эхо священного удара, эхо победы над тьмой. В центре площади, среди камней и теней, спокойно пульсировал оставленный молот, излучая слабое, угасающее сияние.
Бернард с нескрываемым восхищением и уважением встретил Крида. Лицо рыцаря, обычно строгое и сосредоточенное, теперь сияло радостью и благодарностью. Вокруг них собралась небольшая группа воинов; их лица были бледны от ужаса, свидетелями которого они только что стали, но в их глазах горел огонь преданности и готовности. Они стояли не как простые солдаты, а как защитники веры, как рыцари Святой Церкви!