Крид: Кровь и Пепел
Шрифт:
Внезапно город оглушил мощный перезвон колоколов — глухой, раскатистый звук, доносившийся из глубины собора. Виктор, мельком взглянув вверх, сухо констатировал, что над городом мелькнул бледно-голубой купол, сверкающий тончайшей энергетической плёнкой. Это было явным свидетельством обновления защитного магического купола города, и это уже казалось гораздо интереснее, чем мёртвый волколак. В его глазах вспыхнула искорка — любопытства и профессионального интереса. Но лишь искорка, что тут же погасла. Он всё ещё шёл за мальчиком.
Крид же, словно не замечая ни величественного собора, ни мощного перезвона колоколов, ни заметного магического
Из-за поворота узкой улочки, словно призрак неземной красоты, появилась мать-настоятельница. Она шла медленно, неспешно, с невозмутимостью, свойственной людям, привыкшим к собственной силе и внутреннему спокойствию. Возвращалась она со стороны церковного кладбища, и в этом был символизм, нечто, связывающее жизнь и смерть, земное и духовное. На вид ей было не более семнадцати, хотя в её взгляде уже читалась глубина, свойственная гораздо более взрослым людям. Серо-русые волосы, мягкие и шелковистые, едва выглядывали из-под простого белого платка, слегка прикрывая лицо и добавляя образу загадочность.
Её лицо, овальное и тонкое, было бледным, но не болезненным, а скорее фарфоровым, подчёркивающим юную красоту. Большие выразительные сиреневые глаза, с искоркой ума и толики наблюдательности, что с интересом оценивали Крида, словно прощупывая его с головы до ног, не упуская ни одной мелочи. Эти глаза видели больше, чем говорило о них юное лицо. Они были глубокими, пронзительными, словно видящими сквозь оболочку, сквозь спокойствие, прямо в душу. В них читались сила, знание и неясная печаль, что делало её образ ещё более загадочным. Тонкие губы были слегка сжаты, подчёркивая сосредоточенность и концентрацию, и одновременно придавая лицу изюминку и утончённость.
Всё в её облике было простым, но вместе с тем загадочным, притягивающим взгляд и заставляющим задуматься о том, кто же она на самом деле. Она была не просто настоятельницей, а некой неразгаданной загадкой, скрытой за маской простоты и спокойствия.
Мальчик, словно пружина, выпрямился и с необыкновенной для его возраста скоростью подбежал к матери-настоятельнице. Он затараторил что-то быстро и неразборчиво, словно ручеёк, вырвавшийся из-под земли, не упуская ни одной детали произошедшего. Его маленькие ручки живо жестикулировали, подчёркивая важность рассказа. Кроха говорил с такой уверенностью и горячностью, что казалось, он не просто рассказывает, а настоятельно требует помощи и поддержки.
Девушка слушала его внимательно, не перебивая, лишь иногда кивая головой в знак понимания. Её сиреневые глаза, полные мудрости и сострадания, следили за мальчиком, словно за родным ребёнком. Её мимика была сдержана, но в тонких изменениях выражения лица можно было прочитать глубокое понимание ситуации и готовность помочь. Дева была не просто слушателем, она была настоящей хранительницей, готовой принять на свои плечи тяжёлый груз ответственности за судьбу этого маленького человечка. Когда мальчик замолчал, она спокойно, но твёрдо сказала несколько слов, и выражение её лица стало ещё более сосредоточенным и решительным, а после она обратилась и к Криду.
— Это всё крайне занимательно, мессир, — произнесла мать-настоятельница спокойным, ровным голосом, прорезавшим воздух, словно тонкий клинок. — Но не могли бы вы представиться? — В её словах звучала не просто любознательность, а тонкая ирония, скрытая
Она намеренно использовала обращение «мессир», оставляя его многозначным, словно намекая на его личность. Он мог быть как великим и влиятельным лордом, так и простым бродягой, скрывающим истинную сущность за маской спокойствия. В её словах сквозило понимание того, что перед ней мог быть не просто человек, а искусный мастер маскировки, актёр, виртуозно играющий своими ролями.
Крид лишь пожал плечами, словно признавая её тонкую иронию. Он понял, что его личность окутана тайной, и он может быть кем угодно — в этом и заключалась сложность. Виктор мог быть светлым дожем, правителем города, а мог быть и простым бродягой, потерявшим память и свою прежнюю жизнь.
Память словно скрывалась от него, не желая раскрывать свои тайны. И он не мог понять, является ли это лишь следствием травмы или же результатом хитрого заговора, запутанной игры, в которой он был лишь пешкой. Крид и сам не знал, кто он есть на самом деле.
— Впрочем, это дело десятое, — махнула рукой мать-настоятельница, отмахиваясь от столь незначительных и уже ничего не решающих подробностей. Её спокойствие было поразительным, и в этом спокойствии таилась огромная сила и уверенность. — И его Высокопреосвященство де ла Круз будет крайне заинтересован в столь интересном «послушнике». — Слово «послушник» она произнесла с явной иронией, подчёркивая абсурдность ситуации. Её сиреневые глаза с нескрываемым интересом следили за его реакцией, но лицо Крида оставалось невозмутимым, словно истинной маской спокойствия и подавляющего самообладания.
Она ненадолго замолчала, давая ему время обдумать услышанное, затем продолжила уже с нежной теплотой в голосе:
— Проходи. Я помою тебя и дам чистую одежду. А вскоре будет и ужин. — Её улыбка была неожиданной, тёплой и искренней, резко контрастируя с прежней сдержанностью. В этой улыбке чувствовалась материнская забота, словно она хотела успокоить испуганного ребёнка. Она поманила его за собой лёгким жестом, не настаивая, но и не оставляя ему возможности отказаться. В этом жесте заключалась вся её власть, вся её уверенность в себе и своих действиях. Крид, внешне оставаясь равнодушным, ощутил необычное для себя чувство комфорта и доверия.
И он пошёл за ней, почувствовав, что его путь наконец обретает смысл.
— Зови меня Аннабель, — сказала мать-настоятельница, её тёплая, расслабляющая улыбка подобна была солнечному лучу в холодный зимний день. — А ты будешь Виктор, раз уж одолел чудовище. — В её голосе вновь звучала лёгкая ирония, но при этом в глазах — искреннее уважение к его силе и мужеству. Она не настаивала, но и не оставляла возможности отказаться.
Она мягко повела его вглубь собора, в его тёмные, прохладные недра. Массивные дубовые двери бесшумно закрылись за ними, отделив от городского шума, суеты и беспокойства. Здесь, в тени величественных сводчатых потолков, царила особая атмосфера спокойствия и безмятежности. Аннабель не спеша стягивала с него грязные лохмотья; движения её были аккуратными и бережными, словно она обращалась с чем-то хрупким и ценным. Её лёгкое прикосновение казалось почти невесомым.