Крид – Пир костей

Симович Сим

— Спасибо, — улыбнулась Мирабель. — Наша кухарка Лючия научила меня всем секретам. Она из рыбацкой семьи, так что особенно хорошо знает, как готовить дары моря.

Разговор тёк легко и непринуждённо. Они говорили о книгах — оказалось, что Мирабель разделяет его любовь к древнегреческой поэзии; о путешествиях — Виктор рассказывал ей о местах, которые посетил (умалчивая, конечно, что некоторые из этих путешествий состоялись столетия назад); о философии, искусстве, науке.

Постепенно солнце опускалось к горизонту, окрашивая небо и море в фантастические

цвета. Мирабель зажгла свечи, и их маленький лагерь озарился тёплым, мерцающим светом.

— Расскажи мне о себе, Виктор, — попросила она, наполняя их бокалы во второй раз. — Кто ты на самом деле? Я чувствую, что за образом учёного, интересующегося древними манускриптами, скрывается нечто большее.

Виктор замер, глядя в её глаза, тёмные и глубокие в сумерках. Он давно научился создавать легенды о себе, менять личности как перчатки, не привязываться к людям, сохранять дистанцию… Но сейчас ему отчаянно захотелось быть честным — насколько это возможно.

— Ты права, — сказал он наконец. — Я не совсем тот, за кого себя выдаю. Моя жизнь… сложнее, чем кажется. И в ней есть тайны, которые я не могу раскрыть — не потому, что не доверяю тебе, а потому что они могут быть опасны.

Он ожидал разочарования, возможно, обиды, но Мирабель лишь кивнула с пониманием.

— У всех нас есть тайны, — сказала она тихо. — И у меня тоже. Но иногда… иногда так хочется найти кого-то, с кем можно разделить их бремя.

В её голосе звучала такая искренняя тоска, что Виктор невольно потянулся к ней. Он протянул руку и коснулся её щеки, ощущая, как его пальцы погружаются в мягкость её кожи. Эта нежная поверхность была тёплой, словно согретой внутренним светом, который, казалось, отражал всю глубину её печали. Виктор почувствовал, как его сердце сжалось от жалости и желания утешить её. Он не знал, что сказать, но в этот момент ему показалось, что любое слово будет лишним.

— Возможно, — сказал он, — однажды мы сможем доверить друг другу свои тайны. Но даже если нет… я рад, что встретил тебя, Мирабель.

— И я рада, Виктор, — ответила она, слегка подавшись навстречу его прикосновению.

Время словно остановилось. Было слышно лишь шум моря, потрескивание свечей и их дыхание — две живые души под бескрайним звёздным небом Сардинии.

— Поплаваем? — неожиданно предложила Мирабель, нарушая волшебство момента. — Вода должна быть идеальной сейчас.

Не дожидаясь ответа, она поднялась и начала расстёгивать пуговицы на своём платье. Виктор поспешно отвёл взгляд, но она рассмеялась.

— Не беспокойся, я не собираюсь купаться обнажённой, хотя… — она сделала паузу, и Виктор почувствовал, как его шея и щёки заливает предательский румянец, — хотя иногда, когда я абсолютно уверена, что здесь никого нет, я так и делаю.

Сбросив платье, Мирабель осталась в тонкой сорочке, плотно облегающей её стройное тело. В мерцающем свете свечей её силуэт казался почти нереальным, подобным видениям нимф, которых древние греки представляли обитающими в уединённых бухтах.

— Идёшь? — позвала

она, сделав несколько шагов к воде.

Виктор поднялся и начал снимать всю одежду, стараясь действовать спокойно, хотя всё внутри него пело от странного, почти забытого чувства предвкушения и волнения.

Он оставил всё на покрывале и последовал за Мирабель к кромке воды. Море встретило их тёплыми объятиями — вода была идеальной температуры, не слишком холодная, не слишком тёплая.

Мирабель с лёгким смехом нырнула в набегающую волну, а потом вынырнула, отбрасывая мокрые волосы назад. Её сорочка, намокнув, облепила тело, но в полумраке это выглядело скорее загадочно, чем откровенно.

Виктор последовал её примеру, с наслаждением погружаясь в море. Он всегда любил плавать, ещё с тех времён, когда был обычным смертным, и эта любовь не угасла за века. В воде он чувствовал себя свободным, словно все бремена и обязательства его долгой жизни оставались на берегу.

Они плавали бок о бок, иногда погружаясь в глубину, где вода светилась мириадами фосфоресцирующих организмов, иногда просто лёжа на спине и глядя на звёзды. Разговаривали мало — слова казались лишними в этот момент чистой, незамутнённой радости бытия.

Наконец, когда первая прохлада начала ощущаться в воздухе, они вернулись на берег. Мирабель достала из корзины ещё одно большое покрывало, и они укутались в него вместе, прижавшись друг к другу в поисках тепла. Её мокрые волосы пахли морем и жасмином — странное, но удивительно приятное сочетание.

— Спасибо, что пришёл со мной, — прошептала Мирабель, поворачиваясь к нему лицом. В свете свечей её глаза казались бездонными, как само ночное море. — Мне давно хотелось разделить это место с кем-то особенным.

— Спасибо, что поделилась им со мной, — ответил Виктор, осторожно убирая мокрую прядь с её лица. — Это… самый прекрасный вечер, который я помню за долгое время.

Он хотел сказать «за столетия», но вовремя остановился. Пока ещё не время для таких откровений.

— Знаешь, с тех пор как ты появился на вилле, — сказала Мирабель, глядя ему прямо в глаза, — я чувствую себя иначе. Словно что-то изменилось в воздухе, в самой ткани реальности. Словно с твоим приходом в моей жизни появилась возможность, которой раньше не было.

— Какая возможность? — спросил Виктор, хотя уже догадывался об ответе.

— Возможность быть понятой. Возможность не чувствовать себя чужой. Возможность… — она запнулась, а потом решительно продолжила, — возможность любить и быть любимой по-настоящему, а не так, как это представляют себе в нашей деревне, где брак — это контракт, а не союз душ.

Её слова тронули что-то глубокое в душе Виктора, что-то, что он считал давно умершим. За свою долгую жизнь он научился не привязываться к смертным — слишком больно было терять их, снова и снова. Но сейчас, глядя в эти удивительные глаза, чувствуя тепло этого живого, пульсирующего жизнью тела рядом с собой, он понял, что проигрывает битву с собственным сердцем.