Крик и шепот
Шрифт:
— И тебе спасибо, Пожиратель котят.
Что на языке Боунза означает...
Я тоже люблю тебя.
Глава 17
Кейди
— Просыпайся, — будит меня хрипловатый бархатный голос.
Я сажусь и протираю заспанные глаза. Как только прихожу в себя, то понимаю, что мы находимся в темной, пропахшей травкой комнате.
— Почему мы в постели Боунза?
Йео улыбается и кончиком пальца нежно скользит
— Сюда нас заманила ночь.
Я не могу не закатить глаза от его слов. Затем мой взгляд останавливается на тумбочке. На ней лежит тюбик смазки рядом с оберткой от презерватива. Я ловлю открытый и искренний взгляд Йео, и, наконец, до меня доходит. Они занимались сексом.
— Он счастлив? — интересуюсь я.
Боунз никогда не бывает по-настоящему счастлив. Но рядом с Йео обретает умиротворение.
— Думаю, вполне, — Йео хмурит черные брови. Его красивое лицо искажается, словно его что-то мучает. — Ты злишься?
Моргнув несколько раз, я пытаюсь разобраться в себе. Что творится сейчас в моем сердце? Что переполняет меня? Гнев или ревность? Нет. Я чувствую... радость.
Боунз заслуживает счастья.
Боунз заслуживает гораздо большего.
Но что я могу ему дать?
— Ты его любишь?
— Не меньше, чем тебя, — признается Йео. В задумчивости он ласково перебирает мои волосы на виске, а большим пальцем мягко очерчивает мою скулу. — Мне кажется, что я всегда причиняю ему боль. И я неимоверно устал от этого.
Последнее время я места себе не нахожу: меня беспокоит состояние Боунза. Он чувствует себя потерянным и никчемным с того момента, как вернулся Йео. Разрывающая его сердце тоска ранит — физически ранит меня. Но когда Йео уступает его отчаянному желанию и дарит близость — физическую связь, привязанность и секс — он доволен и удовлетворен. Его сердце заполняет любовь. Любовь, которую я и признаю, и разделяю с ним.
— Я тоже не хочу, чтобы Боунз страдал.
Йео наклоняется ко мне и нежно целует в кончик носа.
— В реальности никто и никогда не видел смысла в наших отношениях. Не видел, что у нас — у тебя и меня — есть хоть какое-то будущее. Но будущее без тебя — не для меня. Ты и я — смысл всей моей жизни. И как бы там ни было, но Боунз идеально вписывается в наш хаос. Мы всегда втроем. В каком бы смысле, форме или облике не пребывали.
— Что же теперь будет? — он некоторое время молчит. Я наклоняюсь вперед и дразню его поцелуем, чтобы немного поторопить с ответом.
— Трудно сказать. Но надеюсь, что вместе мы справимся, — говорит Йео со вздохом.
Его слова наполняют меня надеждой. Если Боунз сможет разделить наше счастье, то это вдохновит и меня.
— Ты моя девочка, — шепчет Йео. И мне нравится, когда он шепчет. — А он мой лучший друг.
— Жуткая Троица, — дразнюсь я.
Йео посмеивается над прозвищем, которое дала нам моя бабушка.
— Надеюсь, это никогда не изменится.
Это утро кажется... нормальным.
Такое странное слово...
И оно так мало мне знакомо.
Йео вернулся. И мой призрачный мир теперь более отчетлив. Только рядом с этим мужчиной я остаюсь собой. Моего «я» намного больше, и впервые за очень долгое
Я собираю разбросанную по спальне грязную одежду Боунза. И не могу сдержать счастливой улыбки на губах. Обычно стиркой занимается Агата, но сегодня я хочу сделать ей что-нибудь приятное. Она поддержала Йео, когда тот объяснял своей семье мои проблемы и раскрывал мои тайны. Мне абсолютно нечем отблагодарить ее. Так, как она этого заслуживает. Стирка — самое меньшее, что я могу сделать.
Йео сегодня утром ушел. И мое сердце немного болит. Но я знаю, что это ненадолго. Воздух в комнате пропитан удовлетворением Боунза. Йео больше не отвергает его. И он это чувствует. Он почти счастлив. Все потихоньку налаживается.
Лучше бы я никогда не просила Йео оставлять меня.
Двенадцать долгих лет.
Я так скучала по нему.
Я набираю почти полную бельевую корзину и иду по коридору. Стараюсь как можно быстрее пройти мимо ее комнаты. Комнаты, где зарождаются кошмары. Где сейчас живет Норман. Это место мы все избегаем. И обычно нам удается держать ее запертой. Никто добровольно не хочет сюда заходить.
Комната, в которой раньше жила моя мамочка, сейчас наводит на всех ужас. И меня пробирает дрожь, когда я вижу, что дверь приоткрыта. В нее иногда заходит Уискерс, чтобы полежать перед большим окном и понежиться в потоке солнечных лучей. Я хочу отругать старого кота и захлопнуть дверь, но воспоминания уже протягивают свои мерзкие щупальца и цепляются за разумную часть моего сознания. Эти зловещие воспоминания затягивают меня в темноту. И я тону в них.
Голоса.
Еле слышное шипение, постепенно переходящее в рев.
На этот раз они не в моей голове. Они настоящие.
Голоса не принадлежат ни моей бабушке, ни Йео. Ни Боунзу и ни Пресли.
Это голос мамочки. И ЕГО.
Вдруг что-то падает. Страх пронзает мое сердце и больно сжимает его. Я соскальзываю с кровати в своей спальне и на цыпочках подбираюсь к двери. Очень тихо открываю ее. Теперь голоса слышны более отчетливо.
— Зачем ты пришел, Норман?
Мамочкин голос дрожит.
— Она моя дочь. И я скучаю по ней, — кипит он. Затем что-то злобно шипит, но я не слышу. Мамочка начинает плакать еще сильнее.
Затаив дыхание, я крадусь по коридору к ее спальне. Дверь приоткрыта. Но я вижу лишь движущиеся в темноте тени.
— Ты сделал ей больно, — голос мамы звенит от ярости. — Я больше не позволю тебе мучить ее! Уходи, или я вызову полицию! У тебя больше нет надо мной власти. Ты не будешь манипулировать мной.