Крик и шепот
Шрифт:
Бабушка, кряхтя, вылезает из кровати и, шаркая ногами, идет к шкафу. Она достает из него дробовик, а я завороженно смотрю на то, как она загоняет две красные гильзы в ствол, а затем резко защелкивает его.
— Позвони 911 и спрячься под кровать, Кейди, — шикает на меня бабушка.
Но из соседней комнаты вновь раздаются мамины крики, и я застываю на месте.
— Ну же, Кейденс!
Подскочив от требовательного тона бабушки,
— Только поторопитесь! — прошу я оператора, пролепетав наш адрес. Мне говорят оставаться на линии, но я не могу. — Я должна помочь бабушке!
Вновь услышав крики, я бросаю телефонную трубку на кровать и выбегаю из комнаты. А когда добираюсь до маминой спальни, то моя душа буквально уходит в пятки. Мамочка вся в крови. Папа намотал ее волосы себе на руку и приставил нож к ее горлу. Бабушка плачет, и дробовик дрожит в ее руках. Она целится в папу, но он держит мамочку перед собой, прикрываясь ею. И если бабушка выстрелит, то непременно попадет и в нее.
— Все, что мне нужно, — это мой ребенок, Рут. Это все, о чем я, бл*дь, когда-либо мечтал. Но твоя дочь украла ее у меня, — рычит он, сильнее вонзая нож в мамину кожу.
Мамочка всхлипывает, когда из того места, куда он прижал лезвие, стекает вниз толстая лента крови.
— Норман, оставь мою семью в покое и убирайся к черту из моего дома. Копы уже едут, — огрызается бабушка.
— Сучки, отдайте мне Кейденс, и я оставлю вас в покое.
«Я не хочу идти с папочкой!»
Я ощущаю себя преданной, и мое сердце разрывается от боли, потому что Боунз прячется от меня, когда я больше всего в нем нуждаюсь. Я знаю, что он все еще расстроен из-за того, что папочка сделал с ним на прошлой неделе. Но мне так нужна его помощь!
«Боунз, пожалуйста, вернись!!»
— Ты сейчас же уйдешь, придурок, — голос бабушки напоминает мне рычание тигра.
Не могу поверить, что она произнесла ругательство!
— Рут, ты просто тупая никчемная баба! Хочешь устроить здесь избиение растлителя малолетки (прим. обыгрывается фразеологизм «избиение младенцев», то есть легкая победа над более слабым противником)?
Я не знаю, что такое «растлитель малолетки», но, очевидно, это каким-то образом связано со мной. Ведь я здесь единственный ребенок.
«Боунз, пожалуйста, вернись!!»
— Мы оба знаем, сука, что у тебя духа не хватит выстрелить, — продолжает насмехаться он.
Бабушка дрожит, и даже я понимаю, что она боится поранить мамочку.
— Папочка, — умоляю
Он открывает рот, чтобы ответить, но тут издалека слышатся звуки сирены.
— Твою ж мать! — рычит он с таким бешенством, что до чертиков пугает меня, и я чуть не описалась. — Пошли, Кейденс, — рявкает он. — Пора уходить.
И вдруг… время останавливается.
Все замирает. Как в фильме про супергероев. И я не хочу, чтобы папочка разморозился, потому что чувствую, что сейчас произойдет что-то очень-очень ужасное.
И в тот же миг мамины крики превращаются в сдавленные хрипы и бульканье. Из ее горла хлыщут кровавые волны, а папа отталкивает ее от себя. Тело мамочки падает на пол, и в ту же минуту в спальне раздается оглушительный хлопок. Я слышу, как папа бессвязно что-то мычит, но, очевидно, б о льшая часть дроби все же попала в стены.
Я стараюсь вообще не думать об этом.
Нет! Я должна позаботиться о мамочке. Стать для нее медсестрой. Совсем как в старые добрые времена. Я и раньше помогала ей выздоравливать. Но сейчас ее глаза наполовину закрыты, а лицо покрыто мертвенной бледностью. Обеими своими маленькими ручками я стараюсь закрыть ее рану. Кровь же, ни на минуту не останавливаясь, сочится сквозь мои пальцы. Бабушка с папой ругаются за моей спиной. Я слышу какой-то громкий хлопок, звон разбитого стекла, грохот поломанной мебели.
Но все это меня сейчас абсолютно не беспокоит.
Только мамочка!
— Мамочка, я помогу тебе! Сейчас тебе станет намного легче, — уговариваю я ее, пока по моим щекам текут горючие слезы.
Ее губы дергаются, словно она пытается мне что-то сказать, но у нее ничего не выходит.
— Мамочка, — всхлипываю я, — не засыпай.
«Боунз, пожалуйста, вернись!! Мне нужна твоя помощь!»
Я все еще пытаюсь помочь маме, когда меня от нее отрывают. Я больше не могу прикрывать ее горло, и теперь кровь безудержно хлещет из ее раны. Я кричу и изворачиваюсь, стараясь вырваться из объятий того, кто меня держит. Он слишком мягкий, чтобы быть папой. И это в какой-то степени должно меня утешить. Но этот человек мешает мне помогать моей мамочке!
— Прекрати, Кейденс! Хватит! — но бабушкины слова лишь выводят меня из себя.
И я уже собираюсь ударить ее — ударить собственную бабушку… Но тут в комнату врываются полицейские с медиками. Я не знаю, где сейчас папа, но я благодарна всем этим людям за то, что они здесь и возьмут на себя ответственность. Они зашьют мою мамочку, и ей обязательно станет лучше. А потом они посадят папу в тюрьму. И тогда мы снова будем счастливы.