Крик ночной птицы
Шрифт:
– Скажите, запасные ключи есть у кого?
– Жена сейчас привезет, – шагнул к нему дядька с дрожащими губами. – Это дочки моей квартира. У меня дубликат был.
– Давно дочку не видели?
– Да вот, с субботы… Потом звонил – трубку не берет, решил поехать, а тут запах…
– А лет сколько дочке?
– Шестнадцать… я, понимаете, женился второй раз, она против была… Я ей тогда квартиру купил, чтобы сама жила, чтобы не ссориться, вроде помирились…
– А с кем она проживала, знаете? – спросил Минин. Дядька помотал головой.
– Мне говорила, что одна живет, я же проверять не полезу… взрослая уже… Мила,
Краев посмотрел на участкового, который не проявлял желания приближаться к двери, взял ключи; два поворота верхнего замка. Минин вспомнил, что он тоже на выезде, и теперь заглядывал через плечо. Краев медленно открыл дверь наполовину. Посередине коридора, на массивном металлическом светильнике-треугольнике, висел мужчина; почерневший язык уже не помещался во рту и вывалился за пределы губ, лицо вздулось и потемнело, под трупом на полу – неровное темное пятно, рядом опрокинутый стул с витой спинкой. Минин охнул, но не растерялся и развернулся к собравшимся снаружи:
– Двое, вы и вы, заходим, будете понятыми, остальным не двигаться! Место происшествия не топтать!
– Звони в дежурку, – негромко сказал Краев, аккуратно проходя по стеночке мимо висельника. – Пусть вызывают комитетского. – Он заглянул в первую дверь налево – ванная комната, чистая, только полотенце сброшено на пол; быстро осмотрел прилегающие туалет, кухню: на кухне беспорядок, перевернута пепельница с окурками, пепел рассыпан по подоконнику, на столе бутылка водки, вторая – в раковине, разбита. Комната рядом: на кровати смятое белье, скомканное одеяло; рядом с кроватью – труп девушки, лицом вниз, одна рука неестественно торчит. Краев присмотрелся: из-за гниения не разобрать, но вроде ссадины на опухшей шее. В комнате следы борьбы, перевернуты стулья, разбито стекло в шкафчике. – Игорь, ты звонишь?
– Да, – отозвался Минин из коридора.
– Скажи, два трупа, предварительно убой и суицид. Эксперта пусть захватят.
На секунду в проеме двери показалось испуганное лицо участкового, но тут же исчезло, и его голос довольно уверенно передал фразы Краева. Понятые, держась за рты, маячили где-то поодаль. Краев подошел к балконной двери, раскрыл ее; свежий воздух ворвался в квартиру.
– Где там дядя? Я опрошу его быстро, а ты иди по соседям. – Оперативник подозвал Минина к себе, сделал голос тише: – Ты опрашивай полноценно, но в записях акцент делай на том, что после криков никто из квартиры не выходил. Чтобы не нарисовались у нас другие подозреваемые.
– А если…
– Что – если? Классическая картина: убил девчонку, повесился от страха. Или от угрызений совести. Но знаешь, бывают такие, фантазеры, начнут рассказывать, что из квартиры банда выходила в час ночи…
– А если выходила?! – не мог понять Минин.
Оперативник вздохнул:
– Ладно, ты опрашивай дядьку, я пойду по соседям.
Картина, исходя из совокупности опросов, была печальной: девчонка после переезда пошла в разнос, злоупотребляла спиртными напитками, последнее время жила с одним и тем же мужиком старше себя; покойник страдал приступами ревности, неоднократно поколачивал свою подружку, но она в полицию не обращалась, зато через некоторое время хвасталась новыми драгоценностями, телефоном или сумочкой; в прошлое воскресенье пара вернулась домой за полночь,
– Самое быстрое раскрытие года!
– Вроде того. Мы больше не нужны, наверное? – Оперативник огляделся в поисках Минина. – Материал сейчас участковый тебе отдаст, где-то он ходит. Или остаться?
– Да нет необходимости. Езжайте.
– Приглядывай только за папашей, – сказал Краев. – Он в квартиру не заходил, с сердцем плохо стало.
– А раньше ему не было плохо, когда он девчонку без контроля сюда заселил? Бросают без надзора, нам потом катайся. Шестнадцать лет, а уже убита из ревности, куда мир катится!
Краев пожал плечами:
– В общем, я предупредил. Мы поехали.
Только Минин успел выйти из патрульной машины, как к нему подошел Жижков, заместитель командира ППС, одетый по «гражданке»; он поздоровался и сказал:
– Ты же обслуживаешь Жмайлова, три?
– Я, – кивнул Минин. Он не помнил наизусть всю свою территорию, но Жмайлова, 3, располагался через два дома от РОВД, и странно было бы его не знать. – А что случилось?
– Там позвонили сейчас, разборки какие-то. Давай пройдемся, глянем?
– Пешком?
– А зачем машину гонять?
– Так я без формы, как я туда официально пойду?
– А ты что, без формы не сотрудник?
Минин сомневался, но все же пошел следом за Жижковым, который, насвистывая что-то себе под нос, уверенно направлялся к дому номер три. Толпу они заметили издалека: разнополые граждане что-то возмущенно кричали, доказывали друг другу, разводили руками. «Надо было по форме идти», – тоскливо подумал Минин. Они подошли ближе.
– Уча… – начал представляться лейтенант, но Жижков дернул его за рукав.
– Здравствуйте, граждане! – довольно развязным тоном сказал он. – Что за митинг?
– А ты хто такой? – раздалось из толпы. – На хер иди.
– А ты «по форме» хотел, – хмыкнул комвзвода. – Так че, по какому поводу собрались? Я тут хату купил недавно…
На него тут же накинулись со всех сторон; Минин перестал что-то понимать довольно быстро, но Жижков был закаленным и информацию фильтровать умел даже из воздуха. Через пару минут он уже знал: в квартире пятнадцать, что во втором подъезде, поселился наглый мужичонка, мусор выбрасывает на лестничную площадку, по ночам врубает музыку до четырех утра, водит пьяных и голых баб шлюшной наружности, и управы на него нет.
– Еще машина его весь двор перегородила! – крикнула какая-то женщина из толпы. – С коляской не проехать! Вон, белая, страхолюдная!
Минин посмотрел, куда показывали; возле подъезда стоял светлый «Джилли».
– А что он, дома?
– Сейчас нет! Скоро придет, и опять начнется! А у меня дети маленькие!
– В подъезде вонь стоит!
– Вот мразь какая, – сказал Жижков. – Мне такой сосед на хер не нужен. Давайте так! Напишем сейчас пару объяснений, а я грамотно заявление накатаю да сегодня же в полицию отнесу! Пусть припугнут его!