Криминалистическая идентификация по мысленному образу и особенности реализации ее процессуальной формы
Шрифт:
На те же «грабли наступают» и авторы другого определения, в котором говорится об установлении «тождества либо различия объектов» [54] . При этом они не учитывают, что тождество – это высшая степень равенства и объект равен (тождественен) только себе самому, а не другим объектам, что полярной парной категорией для равенства служит не различие, а неравенство, а различию противостоит другое понятие – сходство. Сходство и равенство не являются синонимами. Не принято во внимание авторами последнего, как и многих других определений, что понятие тождества применительно к предъявлению для опознания нуждается в конкретизации и наполнении его адекватным данному случаю содержанием.
54
Курс криминалистики / Под ред. О. Н. Коршуновой и А. А. Степанова. Т. 1. СПб., 2004. С. 621.
Того же порядка ошибки и неточности обнаруживаются при анализе следующего определения. «Предъявление для опознания
Это определение скорее подходит к идентификации по мысленному образу, осуществляемой непроцессуальным путем, ибо в нем речь идет о предъявлении для опознания одного объекта. Кроме того, размытой оказалась цель предъявления для опознания, не показано, что следует понимать под различием объекта, отсутствует указание, для чего производится сравнение объекта и с каким мысленным образом (при производстве любого следственного действия во всех случаях следователь что-то сравнивает с определенными мысленными образами, хранящимися в его памяти).
55
Яблоков Н. П. Криминалистика в вопросах и ответах. М., 2005. С. 158.
Особое внимание нужно обратить на такой застарелый, до сих пор не изжитый недуг, как указание на направленность предъявления для опознания не только на установление тождества, но и на установление групповой принадлежности объекта.
Установление групповой принадлежности исследуемого объекта в одних случаях рассматривается как самостоятельная задача познающего субъекта, которая решается в рамках классификационного распознавания в условиях непосредственного восприятия признаков изучаемого объекта. В других случаях, решение этой задачи образует первоначальный этап экспертного идентификационого исследования. Совпадение общих признаков проверяемого объекта с признаками следообразовавшего объекта, отобразившихся в следе (следах), позволяет сделать вывод о том, что оба этих объекта в качестве элементов входят в одну классификационную группу (класс, множество, род и т. д.). Тем самым открывается дорога для второго этапа идентификационного исследования, что исключается в случае отсутствия сходства общих признаков. На этом этапе внимание субъекта идентификации концентрируется на частных признаках. Если они у сравниваемых объектов совпадают в необходимом объеме, делается вывод (по совокупности общих и частных признаков) о наличии тождества, т. е. о том, что проверяемый объект является искомым. Иначе говоря, утверждается в категорической форме, что этот объект является тем самым, за который его следствие принимало (этот – тот самый предмет, который похищен при краже, этот человек является тем самым лицом, которое… и т. и.). Отсутствие сходства частных признаков мысленного образа и признаков предъявленного для опознания объекта не позволяет сделать указанный вывод, а точнее говоря, позволяет сделать категорический вывод прямо противоположного характера. Смысл его сводится к тому, что среди предъявленных объектов нет того самого объекта, который является искомым: похожий, такой же, но не тот самый. Как и в первом случае, данный итог идентификационного процесса имеет доказательственное значение. Возможен и иной вариант завершения второй стадии указанного процесса. Он складывается тогда, когда наряду со сходством общих признаков установлено сходство отдельных частных признаков сравниваемых объектов, но которые в своей совокупности не образуют достаточного идентификационного комплекса. В таких случаях речь может идти не об установлении тождества, а о вероятном его наличии, что не исключает возможности его отсутствия.
Категория вероятности выражает характер знания, которое она отражает. «Вероятность свидетельствует, – отмечает П. В. Копнин, – о степени познания связи явлений, о том, что достоверно нам неизвестно, существует или не существует та связь явлений, которая утверждается в нем». Она, как пишет далее указанный автор, «возникает вследствие недостаточности нашего знания связи явлений на данной ступени развития познания, в этом смысле вероятность в суждении свидетельствует о наличии определенного субъективного момента. Мыслящий человек предполагает наличие связи, в существовании которой он твердо не убежден. Но из этого отнюдь не следует, что вероятность, проблематичность суждения чисто субъективна и не имеет никаких объективных основ, не отражает никаким образом и ни в какой степени объективный мир и связи, существующие в нем. В определенном смысле вероятное суждение также может соответствовать или не соответствовать действительности, а следовательно, быть истинным или ложным» [56] .
56
Копнин П. В. Формы мышления и их роль в познании: Дисс…. д-ра философ, наук. М., 1955. С. 47.
Развивая приведенные идеи в рамках теории уголовно-процессуального доказывания, Р. С. Белкин и А. И. Винберг обращают внимание на то, что степень вероятности, выражая степень нашей убежденности в реальности существования факта или явления, не исключает возможности противоположного решения. По мнению указанных авторов, вероятность – это неполная информация, возможность противоположного, а достоверность – доказанная невозможность
57
Белкин Р. С., Винберг А. И. Криминалистика и доказывание. М.,1969. С. 206, 211.
Таким образом, в рассмотренной ситуации процесс познания не завершается идентификационным результатом. Он ничего не добавляет к доказательственному знанию о проверяемом объекте, оставляя его на уровне результата, достигнутого на первом этапе, т. е. знания о групповой принадлежности объекта. Не имея доказательственного знания, это знание является важным с организационно-тактической точки зрения, т. к. оно позволяет сузить круг проверяемых объектов, позволяет более целеустремленно выявлять искомый объект [58] . Пройдя сквозь «сито» предъявления для опознания, не исключающего возможности того, что проверяемый объект является искомым, оно ориентирует субъектов уголовно-процессуального познания и уголовного преследования на необходимость активизации поиска дополнительных средств изучения проверяемого объекта в целях снятия информационной неопределенности в отношении того, что этот объект является тем самым в плане установления его тождества, а не только таким же, похожим на искомый объект. В то же время оно указывает на необходимость работы и на другом направлении расследования, определяемого задачей глубокой, тщательной отработки версии о том, что искомым объектом может быть другой, не обнаруженный и не представленный для опознания объект.
58
Домбровский Р. Г. Теоретические основы криминалистики. Рига, 2004. С. 117.
Анализ определений понятия предъявления для опознания может быть продолжен. Однако вряд ли в этом имеется необходимость, поскольку то, о чем было сказано выше, на наш взгляд, дает представление о недостаточном уровне разработанности затронутой проблемы и типичных ошибках, просчетах и неточностях, которые свойственны рассмотренным и другим формулировкам указанного следственного действия. В обобщенном виде слабые звенья данной логической конструкции выражаются в следующем:
• недостаточный учет процессуальных правил производства предъявления для опознания;
• использование неявных понятий и терминов, нуждающихся в дополнительном пояснении за рамками дефиниции;
• некорректное использование ряда основных понятий теории криминалистической идентификации и учения о криминалистической идентификации по мысленному образу;
• целевая неопределенность идентификационного процесса, обусловленная смешением понятий цели и задач и подменой понятия установления наличия либо отсутствия тождества проверяемого объекта понятием установления его групповой принадлежности имеющим отношение к сходству проверяемого и искомого объектов, но не установлению тождества искомого, следообразовавшего объекта.
Одним из итогов проделанного нами анализа является вывод о том, что в определениях предъявления для опознания совершенно излишни указания на групповую принадлежность, сходство либо различие объектов, поскольку это следственное действие относится к числу идентификационных [59] .
Правильно утверждают Т. В. Аверьянова, Р. С. Белкин, Ю. Г. Корухов, Е. Р. Российская, что опознающий, обозревая предъявленный ему объект, способен «установить только его сходство с образом либо дать отрицательный ответ на вопрос о тождестве» [60] .
59
Названия данного следственного действия, употребляемые законодателем понятия «для опознания», «опознающий», «опознаваемый», уже сами по себе достаточны для понимания того, что указанное предъявление имеет одну цель опознание, т. е. идентификацию объекта, а не что-то иное.
60
Криминалистика: Учебник / Под ред. Р. С. Белкина. М., 2005. С. 650.
В чем же именно выражается данное тождество, каково его конкретное содержание?
Ответ на этот вопрос своими корнями уходит в работы пионеров в области теории и тактики предъявления для опознания, в незаслуженно забытые высказанные ими идеи. Не зря говорят, что новое – это хорошо забытое старое.
Пятьдесят лет назад Г. И. Кочаров пришел к абсолютно правильному выводу о том, что предъявление для опознания имеет своей целью установление, является или нет какой-либо объект тем самым, о котором даны опознающим показания на предшествующем данному следственному действию допросе. Вот что он писал по этому поводу: «Предъявление для опознания – это следственное действие, цель которого – установить, является ли предъявляемый объект тем самым, который опознающий наблюдал ранее в связи с фактами, имеющими отношение к исследуемому событию» [61] .
61
Кочаров Г. И. Опознание на предварительном следствии. М.,1955. С. 4.