Криминальная история христианства. Том 2

Дешнер Карлхайнц

Дерзкая упреждающая атака Дамаса вполне удалась. Еще очень юный, опекаемый клиром, и прежде всего Амвросием, император (кн.1, стр. 346) исполнил прошение синода практически полностью и придал ему силу закона. А в одном из пунктов Грациан оказался католиком, больше чем сам Папа Римский, распорядившись, чтобы имперские чиновники принимали участие в исполнении епископских приговоров не только в Италии, но и по всей Западной империи. Правда, все это практически оставалось только на бумаге; патриарх Рима еще не имел на Западе такого веса, как патриархи Востока в своих патриархатах⁴⁰.

На этого папу жаловался даже один из учителей церкви, а именно: св. епископ Василий «Великий». Он называл его слепым и надменным гордецом, восседающим на «благородном троне». Однажды ему пришлось горько пожалеть,

что он обратился к папе с какой-то просьбой, поскольку этот высокомерный становился «еще надменнее, если к нему обращались вежливо». Василий пишет, что на Западе «не знают правды и не желают ее знать». Он утверждает, что там «с людьми, говорящими правду, спорят, сами же одобряют еретичество». Св. Иероним, всегда державший нос по ветру, к тому же великий интриган, лжец и фальсификатор документов, что помогло ему стать патроном католических богословских факультетов (кн. 1, стр. 146), напротив, домогался расположения этого паны. Если имеешь отношение к трону Петра, значит, ты - истинный муж. «Меня ведет только Христос, и прилепляясь к Вашему Святейшеству, я единяюсь с троном Петра; верую - на этом камне создана Церковь»⁴¹.

Пресмыкательское рвение Иеронима нашло благосклонное понимание у властолюбивого иерарха Рима. В этот город Иероним отправился в 382 г. Вскоре он начал играть при Да-масе важную роль: стал его личным секретарем, составлял - как он сам утверждает - ответы на запросы синодов Востока и Запада; превозносил папу как «светоч мира и соль земли» и льстил ему: «Сегодня солнце справедливости восходит на Западе». Также он поддерживал борьбу Дамаса против люцифериан. И хотя Иероним некогда славил Люцифера Каларий-ского (кн. 1, стр. 335) как оплот правоверия, теперь же, в Риме, где в свое время жестоко расправились со священником Макарием, он тотчас выступил против сторонников епископа Сардинии и обрушился на него в одном из своих пресловутых памфлетов. Прежде всего, видимо, для того, чтобы услужить старому папе, место которого он рассчитывал впоследствии занять. (Но досталось оно не ему, а св. Сирицию, по причине чего Иероним поносил его еще многие годы.) Сторонники Люцефера вскоре после 380 г. жаловались на Дамаса: «Присвоив себе царские полномочия (acctpta auctoritate regali), он преследует католических священников и мирян и отправляет их в изгнание»⁴².

Рост притязаний на верховенство при Дамасе

В результате всевозможных инициатив этого мужа возникла тенденция к росту значения и престижа его трона. Таким образом, римский епископ постепенно превращается в главу всех западных прелатов.

Не случайно один из современников говорит о «arrogantia Damasi (ut princeps episcopatus)» ²⁴. Ныне же «Католический справочник церковной истории»/ «Handbuch der Kirchengeschichte» называет его «убежденным поборником постоянно растущих римских притязаний на первенство, которые благодаря ему получили новые, доселе неизвестные формулиров ки». Отчасти, он подкрепляет право на верховенство ссылкой на Мф., 16,18, на петродоктрину, придававшую Риму «исключительность», но одновременно разрабатывает для нее и новые формы выражения.

Его жажда власти поддерживается и императором Грациа ном, более чем сговорчивым юношей (кн. 1, стр. 346). Он не только отказался в пользу римских епископов от прежде полагавшегося правителю титула «Pontifex maximus», но и им перским законом от 378 г. практически беспредельно расши рил их юрисдикцию на Западе. Дамас издал первую декреталию, то есть отдавал распоряжения в приказном тоне императоров. Он утверждал, что церковь Рима основана Петром и Павлом - принцип двойного апостольства. Насколько известно, он первым из пап заговорил об «апостольском троне». Ему нравилось, когда о нем говорили, что «в силу прерогатив апостольского трона (praerogativa apostolicae sedis), он возвышается над всеми, формально равными ему по рангу (munus)». С тех пор и по сей день римский епископский трон именуется «Sedes Apostolica». Все это способствовало развитию римских руководящих замашек и подводило под них теоретическую основу. «Дамас получал привилегии от государства и вел себя как король» (Гендлер/ Haendler)⁴³.

Кстати,

он баловался и стихоплетством. Он сочинил множество жалостливых эпитафий (tituli), из которых до нас дошло более полусотни - полностью, в отрывках или позднейших цитатах. Скудость собственного словаря он компенсировал за счет заимствованных у Вергилия оборотов, а затем это переносилось на благородный мрамор каллиграфом Фурием Дионисием Филокалом. Луи Дюшесн/ Louis Duchesne язвит: «Никогда еще столь скверные вирши не выходили в свет с такой помпезной расточительностью». Столь же малохудожественное, сколь и бездуховное словоизвержение Дамаса, не в последнюю очередь совершаемое ради собственной посмертной славы, посвящалось прежде всего «многочисленным мощам святых, которые он искал и находил" и, как сообщает «Vita Damasi» в «Liber Pontificalis», «восславлял в стихах»⁴⁴.

Например: «Глубоко под толщей горы таилась могила. Дамас явил ее миру». Или: «Невыносимо было Дамасу (сознавать), что некогда погребенные без почестей, продолжали страдать, и обретя вечный покой. Итак, он принялся за многотрудное дело и приказал срыть огромные толщи земли с вершины холма, усердно исследовал тайные недра земли, осушил насквозь пропитанный водой участок и открыл источник, из которого мы черпаем теперь дары святости». Или, возвращаясь к основной теме, последний образчик папской поэтической продукции: «Ведай, что здесь было прибежище святых, имена которым, если тебе угодно знать, - Петр и Павел. Этих Учеников Христа послал Восток, и мы готовы признать это. Но во имя (пролитой) ими (в Риме) крови, их, хотя и последовавших за Христом сквозь звезды и пребывающих в лоне небес и в Царстве благочестивых, Рим вправе считать своими гражданами. Так Дамас возносит Вам Хвалу, Вы, новые звезды!»⁴⁵

Пусть остается неизвестным (или записанным в небесных скрижалях), сколько же святых произвел на свет столь усердный охотник за мучениками. Так обстоят дела, когда папа-убийца становится папой-поэтом. (Вспомним еще более выспренные пассажи Пия XII в XX в.!)⁴⁶

Со времени Дамаса существует также теория о трех петровских резиденциях: Александрии, Антиохии и Риме, которая служила обоснованием их прав на патриаршество. Причем среди трех великих Thronoi (тронов) «первейшей резиденцией апостола Петра была римская Церковь». Но даже согласно папе и учителю церкви Григорию I «Великому», эти три резиденции суть «одна единая резиденция одного единственного (святого Петра), которую, согласно божественному авторитету, сегодня возглавляют три епископа». А посему александрийский и антиохийский патриархи, как преемники Петра и в силу «божественного» права, имеют полномочия руководить частью церкви - не говоря уже о некоторых исторических несообразностях, довольно обоюдоострая теория.

Каким образом Риму пришло в голову подобное? Некогда, когда Рим не был столь сильным, как того хотелось бы, таким способом он уравнивался с влиятельными восточными руководителями церкви и, в качестве главной резиденции, так сказать, князя апостолов, претендовал на большие почести. Позднее, и в этом суть, Рим пытался с помощью этой теории одолеть наиболее опасного из своих противников - константинопольского патриарха, поскольку тот, представляющий город, который не являлся резиденцией Петра, и, таким образом, не имел прав на превосходство. И в этой связи весьма кстати появляется эта теория. Как раз в эпоху Дамаса, а также при Льве I, Григории I, Николае I и Льве IX вслед за теоретическим оспариванием притязаний Константинополя на патриаршество на практике следует весьма вынужденное признание таковых⁴⁷.

Это лишь начало развития папского примата. Положение Дамаса в продолжение всего его понтификата оспаривалось даже в Риме; не он руководил церковью на Западе и за его пределами, но, без сомнения, Амвросий (кн. 1, гл. 9). Миланец влиял на императоров, если не руководил ими, при помощи изощренной в своей хитрости «духовной» стратегии, и по сей день остающейся классической, а Милан, город его епископского служения, был столицей Запада. Как в случае сенсационного триумфа над римской богиней Победы (кн. 1, стр. 362) в зале сената, так, впрочем, и во всех других случаях, успеха добивался не Дамас, а именно Амвросий, могущественный столичный прелат.