Криминальная история христианства. Том 2

Дешнер Карлхайнц

Без малого за два десятилетия до прибытия Иоанна (398-404 гг.) в Константинополь там происходили жестокие столкновения с арианами. Теперь же он застал тут параллельного епископа Сисинния, верховного пастыря новациан, которых только и терпел Феодосий. Сисинний не доставлял особых хлопот патриарху; его уважали «правоверные», особенно в придворной среде. Он был речист и остроумен. Единственное, что настораживало на фоне строжайшего аскетизма новациан - его ежедневные двухразовые посещения бань. Вопрос же, почему он изо дня в день по два раза принимает теплую ванну, он изящно парировал: трижды для меня было бы вредно!⁷

Учитель Церкви Иоанн Златоуст (кн. 1, стр. 115), сын высокопоставленного, но рано умершего армейского офицера из Антиохии, согласно Мепаоп - литургической книге византийской церкви, был очень маленького роста, исключительно худой, с очень крупной головой, большими ушами, большим носом и редкой бородой. Нажив после нескольких лет аскетического монашества в пустыне болезнь желудка, он в 386 г. становится пресвитером в Антиохии, куда его, предположительно, пригласил епископ Мелетий (кн. 1, стр. 327). А своим роковым назначением на патриарший престол он обязан старому Евтропию.

Когда император Аркадий после смерти патриарха Нектария (397 г.) пребывал в нерешительности относительно возможного преемника, главный придворный евнух и всемогущий министр экстренно вызвал в столицу уже знаменитого (антиеврейского) проповедника Иоанна. Феофил пытался воспрепятствовать этому. Но намек на то, что против него имеются материалы, достаточные для возбуждения уголовного дела, заставил его умолкнуть, и никому иному, как протестовавшему александрийцу, было суждено в феврале 398 г. посвятить Иоанна в епископский сан!⁸

Но Феофил от своих планов не отказался и для проведения своей церковной политики, а следовательно, для борьбы с константинопольским патриархатом использовал почти повсеместную травлю оригенизма, войну между «оригенцами» и «антропоморфитами», раздиравшую, прежде всего, восточное монашество.

Бесчинства монахов и смена фронта Феофилом

В конце IV в. на Востоке, и прежде всего в Египте, классической стране аскетов, насчитывались уже десятки тысяч монахов. Отсюда, из бесчисленных монастырей и отшельнических скитов, начиналось их триумфальное шествие по Синаю, Палестине, Сирии, Малой Азии и западным провинциям Империи. А на Востоке они уже тогда оказывали большое влияние на общество: народ и элиту. В некоторые поселения отшельников прибывали издалека, «чтобы получить духовное наслаждение». Восхищались экзотикой, самоистязанием и ночными бдениями «бойцов Христа». Их почитали суеверно, почти как неземных существ⁹.

С одной стороны, у этих людей были заслуги в области благотворительности: они оказывали гостеприимство, устраивали настоящие приюты для странников, заботились о бедных, ухаживали за больными, помох али пленным и рабам. Тут и там проявлялась также определенная «культурная» активность, например: переписка, устройство библиотек - и все это, несмотря на то, что, как отмечал еще Гарнак/ Наг-паск, в теологии они были не слишком искушены. С другой стороны, уже императору Валенту в 370 г. пришлось законодательным порядком выступить против «лодырей в монашеских общинах» (monazontes) и распорядиться «извлекать их из убежищ и, согласно предписаниям, возвращать в родные места и к прежним обязанностям». Ведь профессия монахов, этих «христианских совершенств», «как никакая другая, предполагала наличие предельной глупости, лени и невежества» (Э. Штейн/ Е. Stein). Вопреки запрету императора Феодосия 1, они вскоре бродяжничали повсюду, концентрируясь прежде всего в городах. Так, например, в александрийском районе Эннатон насчитывалось около 600 мужских и жен ских монастырей, «населенных, как ульи» (Север из Эшму-на). И правоверный Иоанн Златоуст осуждал этих бродяг, кочующих из города в город, равно как и еретик Несторий, который их за это даже отлучал от церкви. Власть же епископа, которому удавалось заручится их поддержкой, становилась практически неограниченной. Власть имущие, клир и государство использовали монашество в преступных политических целях, а монахи, похоже, охотно позволяли это вплоть до XX в. Ярчайший пример тому - Хорватское государство уста-шей, где монахи становились вожаками настоящих банд убийц и комендантами концлагерей. Они играли огромную роль в искоренении язычества, в разграблении и разрушении храмов, а нередко и во внутрицерковной борьбе. Их «одухотворенное существование» превращается в «жизнь против закона» (доминиканец Камело/ Camelot). Они просачиваются в города, становятся зачинщиками беспорядков, вмешиваются в догматические дискуссии, в церковно-политические дела, бунтуют против своих настоятелей: в лавре Св. Саввы - против Саввы или против Георгия. Но, пожалуй, еще чаще они подвергают нападкам епископов: в Константинополе - Павла I, Григория Богослова (Назианзина) и Иоанна Златоуста, который «часто» мечтал о том, чтобы «отпала надобность в монастырях, чтобы в городах воцарилась такая законность (еипогша), что никому не пришлось бы бежать в пустынь». Толпы монахов сражались под предводительством пресловутого аббата Шенуте, святого подвижника коптской церкви, под началом учителя церкви Кирилла и его дяди Феофила. «Недаром (!) папы и патриархи снова и снова обращались к монашеским кругам. Ведь они знали, что с помощью народных толп им легче оказывать эффективное давление на правительство». В большинстве своем они «на редкость примитивны», что окупается наличием у них такого аргумента, как «грубая сила». «Чем тверже они веровали, что их ведет Святой Дух, тем беспощаднее они сражались» (Бахт/ Ваcht)¹⁰.

На Востоке патриарх Александрии - это знаменательно и повлечет роковые последствия - меняет объект своих нападок. Для достижения своих целей ему нужны были хулиганы от религии. Монахи Нитрийской пустыни в Ливийской впадине, где, согласно Палладию, их обитало около 5 тысяч, в большинстве своем были приверженцами Оригена (кн. 1, стр. 147), а среди монахов Скетийской пустыни преобладали антропоморфиты, предпочитавшие трактовать антропоморфизм Библии буквально. Феофил, которого его доверенное лицо - пресвитер Исидор, сам заядлый оригенец, склонил на сторону этой фракции, поначалу вступил в контакт с монахами Нитрийской пустыни. Он протежировал их руководителям, четырем «долгим братьям», за исключением старейшего из них Аммона, фанатичного аскета, который прижигал каленым железом то одну, то другую часть своего тела и всячески избегал патриарха. Диоскора, который ему также противился, Феофил сделал епископом Малого Гермополиса, Евфимия и Евсевия - священниками и управляющими церковным имуществом в Александрии, и они оставались на этих должностях, пока чудовищная алчность патриарха вновь не погнала их в пустыню.

Еще в своем пасхальном послании 399 г. Феофил резко критиковал «антропоморфитов», которые представляли

себе Бога в человеческом обличьи. После этого из Скетийской пустыни, из монастырей Пахомия Великого в Верхнем Египте они большими массами устремились в Александрию, сея всеобщую панику и угрожая убить патриарха, если тот не отзовет свое послание. Феофил, с одной стороны, прилежный читатель Оригена, а с другой - за свою страсть к власти и ро скоши сравниваемый с фараонами, порицаемый за «поклонение золоту», «диктатор Египта», переметнулся в другой лагерь, так как общественное мнение все больше отвращалось от Оригена. Он заявил, что тоже ненавидит Оригена и damnatio*- давно решенное дело. Он стал пламенным защитником антропоморфитов и льстил разъяренным монахам-демонстрантам: «Смотрю на вас, и мнится, что вижу перед собой лик Божий». Он начал «чистку» Египта от оригенизма и даже развернул широкомасштабную антиоригенскую пропаганду, «настоящий крестовый поход» (Грютцмахер/ Griitz-macher). В 400 г. на синоде в Александрии он, бывший еще в 399 г. сторонником Оригена, предает анафеме его спорное учение, а заодно и его последователей, прежде всего «долгих братьев», за исключением Диоскора. В пасхальных посланиях нескольких следущих лет Феофил продолжает жесткую полемику, предостерегает от «кощунства», от «безумия», от «преступных заблуждений этой гидры всех ересей - Оригена», который уравнивает сатану и Сына Божьего. Феофил утверждал, что Ориген - слуга идолов, что он «унижает Христа и возвеличивает дьявола», что он «написал огромное количество пустых книг, в которых - лишь ничтожные слова и несуразный вздор», и «осквернил благоухание божественных учений своим зловонием». Феофил намешал столь чудовищный винегрет из цитат этого идеолога и своих собственных комментариев, что всем «правоверным» должно было стать дурно.

В циркуляре, направленном епископам, он утверждает, что «лжемонахи», в своем безрассудстве «способные на любое преступление», посягают на его жизнь. «Чтобы учинить кровавую баню, они подкупили мою челядь деньгами. Только милостью Божьей удалось избежать большей беды. Мы вынесли все это с терпением и кротостью…» На самом деле он сам, в сопровождении солдат, поспешил в Нитрийскую пустыню, чтобы расправиться с оригенцами, в том числе и с «долгими братьями». Одному из выразителей их идей, старику Аммону он пригрозил, что задушит собственным плащом, и бил его так, что кровь текла из носа. Пресвитера Исидора, почти восьмидесятилетнего приверженца Оригена, которого Феофил еще недавно намеревался сделать патриархом Константинополя, после безуспешной попытки подкупить и склонить к да че ложных показаний (он должен был лжесвидетельствовать, будто некая умершая прихожанка завещала свое имущество сестре патриарха), отлучили от церкви. Кроме того. Феофил тяжко оклеветал Исидора, обвинив его в совершении - во семнадцать лет тому назад!
– «содомского» греха с корабельным юнгой. И наконец, он сам, среди ночи, во главе полупьяного ударного отряда, в составе которого были и его чернокожие рабы-эфиопы, штурмовал монастырь, разграбил и сжег его вместе с библиотекой, причем в огне погиб один из послушников и были уничтожены даже «святые дары» (бене-дектинец Баур/ Ваиг). Обвинительное заключение против поруганных монахов содержало семьдесят пунктов. Тем временем, папа Анастасий I (399-401 гг.) называл Феофила «святым и достопочтенным мужем» (vir sanctus et honorabilis) и расписывался в своей теологической безграмотности, признаваясь в письме иерусалимскому патриарху Иоанну, что до недавнего времени и слыхом не слыхивал об Оригене и его сочинениях!"

Учитель Церкви Иероним и иже с ним настраивают Феофила против Иоанна Златоуста

Несколько сотен монахов в 401 г. бежали из Египта. Некоторые в Константинополь, большинство же - в Палестину, где, правда, учитель церкви Иероним ополчился на оригенцев. Великий святой и покровитель ученых, увековеченный Альтдорфером, Дюрером, Леонардо да Винчи, прежде успел сделать многое для популяризации Оригена на латинском Западе: он с восторгом переводил многие произведения Оригена, подобно многим другим, он беззастенчиво расхваливал его и воспевал «как величайшего, со времени апостолов, учителя церкви», как «бессмертного гения». Сокрушался, что в Риме Ориген был подвергнут нападкам «не из-за новизны его тезисов, не из-за ереси, как ныне пытаются представить это оголтелые псы, но потому, что слава его красноречия и его знаний была для них невыносима». В конце концов, за Оригена некогда вступались учителя церкви Василий Великий, Григорий Богослов, Афанасий и Амвросий. Теперь же, когда его противники активизировались - против него выступили и папа Анастасий, и епископы Симплиций из Милана и Хро-маций из Аквилеи, и синоды Иерусалима, Александрии и Кипра - Иероним, подобно другим видным руководителям церкви, переметнулся в противный лагерь. Он бессовестно отрекся от своего старого учителя, и в одну ночь, как и Феофил, заделался яростным антиоригенцем.

В своем собственноручном послании он клеймит иерусалимского патриарха Иоанна, который отказывается отступиться от Оригена, да к тому же противостоит Иерониму в «войне монахов»: «Ты, святой отец, благородный епископ и прославленный оратор, вряд ли удостоишь взглядом своих холопов, которые, как и ты, искуплены кровью твоего Господа… Ты презираешь прихожан, диаконов и священников; ты похваляешься, что мог бы за час создать тысячу клириков… Твои лизоблюды утверждают, что ты красноречивее Демосфена, остроумнее Хрисиппа, мудрее Платона, и, похоже, во все это ты веришь». Вот так, ругаясь, издеваясь и оскорбляя, святой учитель церкви борется против иерусалимского епископа, которого он обвиняет в том, что тот настроил против него власти. «Монах, ах, монах угрожает другим монахам ссылкой и добивается декрета об изгнании; монах, кичащийся тем, что восседает на апостольском престоле»¹².

Это показывает, что здесь, как, впрочем, почти всегда, тесно переплетены политика, церковная политика и теология. И если некогда патриарх Феофил стремился к посредничеству между двумя конфликтующими сторонами, то теперь он попросту меняет свои убеждения на противоположные. Еще в конце 396 г. он пытался примирить противников, но Иероним дал ему ответ, который за всю историю церкви еще не раз будет повторен: «Мы тоже желаем мира, мы не просто желаем его, мы его требуем - но только мира Христа, истинного мира».