Кристаллы власти
Шрифт:
Первый день в монастыре начался с очищения. Ясна провела их через серию садов, где каждый новый уровень был посвящен отдельной стихии. В саду земли они ходили босиком по теплым камням, впитывая их древнюю силу. В воздушном саду медитировали под звон хрустальных колокольчиков, позволяя ветру очистить сознание. В водном саду омывались в священных источниках, а в огненном — сидели в кругу вечно горящих свечей.
«Равновесие начинается с понимания каждой стихии по отдельности,» — объясняла Ясна, когда они поднимались к следующему уровню монастыря. «Прежде
Вереск чувствовал, как стихии в его крови откликаются на эти практики. После преображения в вулкане они словно обрели собственное сознание — не боролись друг с другом, но и не были полностью едины.
«Я вижу твои ауры,» — сказала Ясна, когда они остановились передохнуть. «Все четыре сплетаются причудливым узором, но… есть пустоты. Места, где должен быть лунный свет.»
«Что особенного в лунном свете?» — спросила Лиана, которой разрешили сопровождать Вереска в этих практиках.
«Луна не создает свой свет — она отражает солнечный,» — Ясна провела рукой по воздуху, и в нём заискрились серебристые нити. «Так же и лунная стихия не существует сама по себе — она отражает и преображает сущность других стихий. Это сила равновесия и преображения.»
К вечеру первого дня они достигли верхнего храма — изящного павильона, парящего над пропастью. Здесь их ждал сам Лунь, сидящий в позе лотоса на платформе из лунного камня.
«Как проходит очищение?» — спросил он, хотя по его глазам было видно, что он уже знает ответ.
«Стихии… они словно танцуют во мне,» — ответил Вереск. «После вулкана это больше не борьба, но и не полное единство. Они как… как музыканты, которые только учатся играть вместе.»
«Хорошее сравнение,» — кивнул старец. «А теперь скажи мне — что ты знаешь о природе луны?»
«Она управляет приливами,» — начал Вереск. «Меняется циклически, влияет на рост растений и течение силы…»
«Это то, что делает луна,» — перебил его Лунь. «Я спрашиваю о её природе. О её сущности.»
Вереск замолчал, чувствуя, что здесь кроется что-то важное. Четыре стихии в его крови словно прислушивались к этому разговору.
«Луна — это зеркало,» — тихо произнесла Лиана. «Она не создает свет, а отражает его, преображая.»
«Именно,» — Лунь улыбнулся. «И как зеркало может отражать всё, что перед ним, так и лунная стихия способна отражать и преображать сущность других стихий. Но чтобы научиться этому, нужно сначала встретиться с собственной тьмой.»
«С тьмой?» — Вереск нахмурился. «Но разве луна не свет?»
«Луна — это равновесие между светом и тьмой,» — Ясна присела рядом с ними. «На её поверхности всегда есть светлая и темная стороны. И в тебе тоже должно быть это равновесие.»
«Завтра,» — продолжил Лунь, — «ты войдешь в Зеркальный зал. Там тебе предстоит встретиться с тем, что ты прячешь от самого себя. Это будет… непросто.»
В его голосе прозвучало что-то такое, от чего даже стихии в крови Вереска замерли в настороженном ожидании.
Зеркальный зал находился в самом сердце монастыря,
«Здесь грань между светом и тьмой тоньше всего,» — объясняла Ясна, когда они достигли массивных серебряных дверей. «В Зеркальном зале ты увидишь не только своё отражение, но и все возможные версии себя.»
«Включая те, которые ты предпочел бы не видеть,» — добавил Лунь, появляясь словно из воздуха. «Готов ли ты к этому?»
Вереск посмотрел на Лиану — она хотела пойти с ним, но оба знали, что это испытание он должен пройти один.
«Я буду ждать здесь,» — тихо сказала она, сжимая его руку. «Возвращайся.»
Двери открылись бесшумно, словно сделанные из лунного света. За ними лежал огромный круглый зал, стены, пол и потолок которого были покрыты зеркалами. Но это были не обычные зеркала — их поверхность словно колебалась, как вода под луной.
«Помни,» — голос Луня раздался откуда-то сзади, — «все, что ты увидишь — часть тебя. Не борись с этим. Прими.»
Двери закрылись, и Вереск остался один среди бесконечных отражений. Сначала они были обычными — просто его образ, повторенный сотни раз. Но постепенно отражения начали меняться.
В одном зеркале он увидел себя, полностью поглощенного силой стихий, ставшего подобным древним богам — прекрасного и ужасающего в своем могуществе. В другом — сломленного тяжестью ответственности, отказавшегося от своей миссии. В третьем — принявшего предложение Морока, использующего силу кристаллов для контроля над миром.
«Это все возможности,» — прошептал он. «Пути, которые я мог бы выбрать.»
«Или все еще можешь,» — ответил голос, и Вереск с удивлением понял, что это его собственный голос, но искаженный тьмой. Из центрального зеркала шагнула фигура — его точная копия, но с глазами, полными тени.
«Ты же чувствуешь это,» — продолжило отражение, медленно приближаясь. «Силу, которая течет в твоей крови. Зачем отдавать её для каких-то высших целей? Почему бы не использовать её для себя?»
Четыре стихии в крови Вереска отреагировали на эти слова — земля задрожала, воздух заметался, вода забурлила, а огонь вспыхнул ярче. Искушение было реальным, осязаемым.
«Подумай,» — теперь из зеркал вышли другие версии него, окружая кольцом. «Ты мог бы стать кем угодно. Править миром. Изменить саму реальность.»
«Или сбежать,» — предложила другая версия, более измученная и усталая. «Оставить всё это. Пусть мир сам решает свои проблемы.»
«Или присоединиться к Мороку,» — прошептала третья версия, в чьих глазах плясало фиолетовое пламя. «Он был прав с самого начала. Контроль лучше хаоса.»
Вереск закрыл глаза, чувствуя, как эти голоса проникают в самую душу. Каждое предложение находило отклик в его сердце, каждый вариант казался заманчивым по-своему.