Кристальный пик
Шрифт:
— Волчий вой? — переспросила Волчья Госпожа, и дыхание ее даже сквозь золотую маску всколыхнуло волосы у меня на затылке ледяным ветром. — Кто именно из вас услыхал его?
Волчица все еще порыкивала, пусть и вяло, и потому я не знала, двигаться мне или нет, учитывая, что Госпожа, похоже, не стала возражать, напади та на меня. И когда я вообще успела полюбиться одному божеству и впасть в немилость другого? Смирившись с тем, что участь моя в любом случае предрешена, я медленно повернулась к Госпоже лицом и указала пальцем вниз на Кочевника, усевшегося в траву и посадившего еще бледную Тесею себе на колени.
Волчья
— Ступайте за мной, — скорее повелела, нежели пригласила Госпожа. — Я приведу вас, куда вы путь держали. Только не вздумайте более сад мой трогай! Под ноги смотрите, не топчите цветы и тех, кто спит вечным сном под ними.
Мы все часто-часто закивали головой, однако сказать было проще, чем сделать. По крайней мере для Кочевника: он переваливался с ноги на ноги при ходьбе, как настоящий медведь, и уже через пять минут снова наступил на свежую клумбу. А были они здесь буквально повсюду, прокладывали собой тропы между деревьями, которые вдруг превратились из фиалковых в белые и полупрозрачные, как горный хрусталь, стоило мне шагнуть за Госпожой в чащу и пересечь невидимую границу.
Границу, где заканчивался аметистовый сад и начинался Кристальный пик.
Он полностью соответствовал своему названию. Вместо грибов здесь из земли торчали гроздья острых сталактитов, похожие на копья; они же покрывали собою стволы деревьев прочными щитами и панцирями. На ветвях раскачивались листья такие же стекловидные, источающие то самое бирюзовое свечение, кое, как я думала, исходит от самой Госпожи. На ветру они совсем не колыхались, застывшие во времени и пространстве, и даже под прикосновением моих протянутых пальцев не сдвинулись ни на дюйм. Тем не менее, этот бесцветный лес был живее предыдущего: в верхушках кристальных деревьев птицы вили гнезда, а белки трещали в дуплах, раскалывая орехи.
Нигде поблизости не росло ни одного хоть мало-мальски яркого растения, а стеклянные листья, как я уже убедилась, сорвать было невозможно. Однако откуда-то ветер нес листья другие — золоченные, кленовой формы, стелящиеся перед Волчьей Госпожой узкой тропою. Она ни разу не коснулась голой земли — за секунду до того, как ее башмак встретился бы с ней, под ним оказывался очередной листок.
— Это правда та богиня, которую волчицей кличут?
— Не волчицей, а матерью волков!
— Разве это не одно и то же?
— Да тихо ты!
Мелихор с Кочевником гудели наперебой, умудрившись завязать спор даже в такой ответственный момент. Сама Волчья Госпожа сопровождала нас, существ из низменного мира, и, в отличие от них, я старалась лишний раз не выделяться. Все мысли как назло разбегались, забылись все давние желания, с которыми я молилась по ночам богам, кроме одного единственного...
«Я сделаю так, чтобы ты мог жить с ними, если того захочешь. Я сниму с тебя проклятие».
— Руби, — позвал меня Солярис тихо, будто прочел мои мысли. —
Я сама не заметила, как, завороженная Госпожой и теми дорогами, что она нам показывала, пошла за ней вперед остальных, никого не дождавшись. Лишь Дагаз умудрилась обогнать меня, толкнув плечом, и теперь крутилась у ног Госпожи, лепеча что-то о «потугах в навлечении недугов» и «Бродяжке, кою обязательно нужно проучить». Она обернулась, хищно сощурила глаза, когда Солярис почти нагнал нас троих и потянулся ко мне, чтобы взять за руку.
В следующую же секунду между нами щелкнула волчья пасть.
— Я не терплю нежностей, так что в доме совином намилуетесь! Тем более, сейчас мне поговорить с госпожой твоей надо, — сказала ему Госпожа, неожиданно остановившись тоже, и мне под ребра вдруг уперся ее рябиновый посох, которым она, как крюком, поддела меня и потянула к себе. — Женский то разговор. Поди лучше пригляди за побратимом своим и сестрицами, а то снова зло какое учинят ненароком. В этот раз прощать не стану.
Солярис славился упрямством, а не гонором. Он охотно уступал высокородным господам, лишь бы не встревать с ними в затяжной спор, а коль до того доходило, то мастерски убивал их интерес к себе парой-тройкой неоднозначных фраз. Сейчас же, перед божеством, Сол не стал чваниться и подавно. Только уважительно кивнул, что было ему несвойственно, обменялся со мною более-менее теплым взглядом (по его собственным меркам) и отступил назад, оставшись дожидаться Мелихор, Кочевника и Тесею, сильно от нас отставших.
Рябиновый посох Госпожи надавил сильнее, и я покорилась ей тоже, пойдя рядом ровным шагом. Неужто она наконец-то сменила гнев на милость? Почему? Дагаз, наблюдающей за нами из-за холки волчицы, явно задалась тем же вопросом, недовольная. Она плюнула мне в ноги и убежала вперед вместе со своим вороном, будто обиделась на Госпожу за то, что та предпочтение в беседе мне отдала, а не ей.
— Черепа вовсе не нужны, чтобы аметистовый сад дорогу странникам открыл. Выдумка это ее, забава детская, — призналась Волчья Госпожа в какой-то момент, когда мы шли под кристальными сводами деревьев, цепляющихся друг за друга в тесноте и образующих туннель. Я робко глянула на ее золотую маску, пытаясь понять, о ком Госпожа говорит, пока она сама не выставила вперед посох и не указала навершием на Дагаз, прыгающую по кочкам впереди. — Умом она слаба. Потому я в сиде ее и оставила, у себя под боком. Приглядываю, чтоб не заигралась. Сложно с ней, но дщерь есть дщерь. Не отказываться же мне от неё, коль она такая получилась.
Я промолчала, удивленная этим откровением, и снова оглянулась себе за спину, туда, где шествовал Солярис, не сводящий с наших спин горящих глаз. Значит, он правду говорил: что Хагалаз, что Дагаз — вестницы Волчьей Госпожи... Сколько же им обеим лет? И насколько мастерски они владеют сейдом? Теперь понятно, отчего же именно к Дагаз шли обучаться и принцы, и драконы — только такая и могла пробудить сейд даже в существе, чья природа подобное не признавала.
— Вы ее дщерью зовете, — Я нашла в себе смелость заговорить не сразу, но, когда сделала это, Госпожа повернулась ко мне с любопытством. — Она правда ваша дочь? Как и двадцать три другие вёльвы? Просто... Люди верят, что у вас лишь одни дети есть — волки лесные, вскормленные вашим грудным молоком.