Кристальный шторм
Шрифт:
Его отец умер, а Йонас даже не знал, когда это случилось.
– Мне так жаль… - повторил он в который раз, тяжело опустившись на стул. – Я даже не знаю, что сказать…
– Тебе нечего говорить.
– Когда всё закончится, когда королевство станет таким, к какому мы привыкли, я вернусь и помогу тебе с виноградником…
– Не нужна мне твоя помощь! – выплюнула она с таким гневом, что это невозможно было даже передать словами. – Я и сама могу всё сделать! Теперь я вижу, что ждать ничего и не стоило. Давай, решай свои проблемы и уходи отсюда как можно
– Если ты сможешь что-то сделать, я буду очень благодарен… Надеюсь, мы сможем победить боль.
– Некоторые беременности труднее, чем другие. Кто она? – он не ответил, а взгляд её стал холоднее. – Говори, Йонас, а то я выставлю тебя за дверь!
Его сестра стала намного злее. И её слова заставили его поёжиться. Как глупо было думать о том, что он мог сюда вернуться и увидеть прежний мир, в котором совершенно ничего не изменилось! А ведь он хотел отправить сообщение, спросить, как они, вот только время, подходящее для этого, уже прошло…
– Это Люция Дамора, - честно признался он, понимая, что многому обязан сестре.
Глаза Фелиции расширились от шока.
– О чём ты думал, приволочив сюда злую ведьму?! Нет, в моём доме ей не место. Знаешь, что она натворила? Деревня в паре часов ходьбы отсюда была выжжена дотла, и там погибли все люди – из-за неё! Она заслуживает смерти за то, что она сотворила!
Каждое слово казалось ударом, и он даже не мог этого отрицать.
– Может быть, она многое натворила, но её магия необходима для спасения Митики. Нашего мира. И ты не позволишь невинному ребёнку страдать из-за выбора его матери, правда ведь?
Она сухо рассмеялась.
– Ты защищаешь лимерийскую принцессу… Кто ты, Йонас? Кем стал мой брат?
– Амара не имеет права захватить Митику, - проронил он. – И я должен сделать всё, чтобы остановить её.
– Ты слеп и глуп, мой брат. Императрица – это единственный шанс Пелсии на жизнь. Или ты забыл прошлое так легко, раз уж надеешься спасти зло, спящее сейчас на моей кровати?
– Я ничего не забыл, - прорычал он. – Но я знаю, что должен делать.
– Тогда очнись. Императрица – лучшее, что за долгие годы случилось с Пелсией.
– Ты ошибаешься.
– Ошибаюсь… - гнев в её голосе теперь сменился усталостью. – Я не могу убедить в том, что случилось на самом деле, но не могу не беспокоиться о тебе, о том, чтобы ты правильно мыслил. Ты нас потерял, Йонас. Я вижу это в твоих глазах. Ты уже не тот мальчишка, что так хотел быть похожим на Томаса, что шагал с ним к оранийским границам и гонялся за каждой девушкой в деревне… Этого Йонаса я больше не знаю.
Сердце его разрывалось на части от мысли о том, как же сильно он её разочаровал.
– Не говори так, Фелиция.
– Я позволю тебе и этому существу остаться на ночь, - она отвернулась от него. – Но это всё. А если она будет умирать от этой боли, то я позволю ей умереть. Мир от этого станет только лучше.
Йонас опустился на грязный пол, устроился
И как он оказался на этом пути? Он был мятежником, а не верной собачонкой королей-садистов…
…Будто целая вечность миновала, прежде чем он смог уснуть. И тут же сквозь пустоту начали просматриваться очертания изумрудно-зелёного луга, сверкавшего драгоценностями природы под сапфировым небом. А где-то далеко-далеко сиял хрустальный город.
– Йонас Ашеллон… Вот мы и встретились. Оливия очень много рассказывала мне о тебе. Я – Тимофей.
Он повернулся на голос и увидел человека – совсем молодого мужчину, лишь на пару лет старше самого Йонаса. Волосы его отливали медью, и глаза – каким-то странным, потухшим золотом, а белые его одежды волнами спадали на прекрасную траву.
– Ты в моём сне, - то ли с неверием, то ли недовольно проронил Йонас.
– О, как ты прекрасно мыслишь, - равнодушно отозвался Тимофей. – Да, я в твоём сне.
– И зачем же?
– Мне кажется, у тебя должно быть много вопросов ко мне.
Оливия очень мало рассказывала ему о бессмертном, но он ожидал от себя шок, удивление, что так прекрасно, ярко расписывала девушка. А столкнулся только почему-то с диким равнодушием и отчаянной усталостью, плескавшейся в его сердце.
– И разве ж ты ответишь на вопросы? – хмыкнул он, зная, чем всё это прежде заканчивалось в беседах с Оливией.
– На некоторые отвечу. Может быть, не на все. Зависит от самих вопросов.
– О, замечательно. Ну что ж, тогда просто дай мне выспаться. Я очень устал, на загадки у меня времени нет.
– Но время уходит. Буря почти настигла наш мир.
– И ты говоришь это всем, кто ненавидит сомнение и путаницу?
– Да, - Тимофей склонил голову набок. – Это действительно так.
– Меня это раздражает. И ты меня раздражаешь. Что бы это ни было, - Йонас коснулся отпечатка на собственной груди, - я просто хочу, чтобы это пропало. Не хочу ничего с вами общего! Я просто пелсиец. Не ведьмах, не Хранитель, которого вы пытаетесь слепить с меня! Я просто обыкновенный человек…
– Но этот знак делает тебя особенным.
– Я не хочу быть особенным.
– Выбора у тебя нет.
– Выбор есть всегда.
– Это твоя судьба, Йонас.
– Да гори она в Тёмных землях, эта судьба!
– О… - Тимофей моргнул. – Оливия упоминала, что ты весьма целеустремлённый и наблюдательный. А ещё умеешь цепляться за каждое слово. Но, заметь, в тебе есть магия, пусть не так уж и много, как в колдунах прошлого… Магия Федры течёт в твоей крови. Магия Оливии бьётся о твоё сердце. И ты впитываешь чары, будто бы губка впитывает воду. Я редко называю кого-то особенным, но ты таков. И ты очень важен, я видел это в своих видениях.