Кристина + Сергей = смерть. Любовь под присмотром КГБ
Шрифт:
– Я понял. Сделаю что смогу.
В воскресенье утром Громыко, как обычно, пришел в свой кабинет.
– Как-то мало людей в посольстве, – недоуменно заметил он.
– Так сегодня воскресенье, – осторожно ответил Рожков.
– Неужели? – искренне поразился посол.
Громыко хотел прикрыть за собой дверь.
– Андрей Андреевич, извините, что напоминаю… Завтра утром в Москве будут ждать шифровку. Когда прислать шифровальщика?
– Я скажу.
Громыко закрыл да собой дверь.
В два часа дня
– Только что звонили из Белого дома! Президент ждет вас!.. Но вы ничего не говорили о предстоящей встрече.
– Предупредите шифровальщика, – распорядился Громыко. – Когда я вернусь, он должен быть готов к работе.
В овальном кабинете советский посол застал президента Франклина Рузвельта, вооруженного лупой. Перед ним лежали альбом с марками и каталог.
– Я и не подозревал, что вы такой страстный филателист! – сказал Громыко.
– Только по воскресеньям, – объяснил Рузвельт. – Каждое воскресенье мне присылают из государственного департамента марки, срезанные с поступающей со всего мира почты. А в будние дни я работаю президентом – у меня контракт с американским народом.
Он отодвинул в сторону альбом.
– Верно, у вас очень важное дело, если вы мобилизовали такие важные персоны в Вашингтоне. Элеонора просила вас принять.
Рузвельт нажал кнопку звонка. Появилась секретарь.
– Где первая леди? – осведомился президент.
– Она в тюрьме, – ответила секретарь.
– Меня это не удивляет, – заметил Рузвельт. – Но за что?
– Она в женской тюрьме, – принялась объяснять секретарь, не уловив президентского юмора. – Она же занимается правами заключенных…
Рузвельт отослал секретаря и повернулся к Громыко:
– Я бы предложил вам перекусить, но боюсь, кухня Белого дома вас разочарует.
Громыко знал, что, по мнению Элеоноры Рузвельт, президент страны не вправе тратить слишком много казенных денег на еду. Она составила дешевое меню для обитателей Белого дома: омлет с кетчупом, поджаренный хлеб, картофельное пюре, пудинг с черносливом… Элеонор знала, что в еде ее муж эпикуреец, но не хотела с этим считаться. Полагала, что если Франклину три раза в день готовить яичницу с беконом, он будет вполне доволен.
Посол приступил к делу:
– Господин президент, я родом из Белоруссии. Белорусы пережили то же, что и американские военные моряки в Пёрл-Харборе, на которых ранним утром посыпались бомбы. Но японцы, отбомбившись, улетели. А в Белоруссии на смену немецким самолетам пришли немецкие танки. Немцы оккупировали Белоруссию, как они оккупировали Францию. Но белорусы в отличие от французов не капитулировали. А продолжали сражаться. Одни, отступив, на фронте. Другие ушли в партизанские отряды. На американскую землю вражеские армии не высаживались. Американцы не знают, что это такое.
– Господин
– Господин президент, вы всегда стремитесь найти разумный компромисс. И я хотел бы от себя предложить компромиссную формулу, которая всех устроит. В ООН примут три республики, которые больше всех пострадали в войну, – Белоруссию, Украину и Литву. И я готов отстаивать этот компромисс перед моим руководством в Москве…
– Литву? – переспросил Рузвельт. – О Литве я ничего не знаю. Знаете что… Давайте так. В ООН вступают Белоруссия и Украина. И все!
Громыко смотрел на него молча, глубоко задумавшись.
– Хорошо, господин президент. Будем считать, что договорились.
– Но ваше правительство примет такую договоренность? – уточнил Рузвельт.
Громыко поднялся:
– Я уверен, что сумею убедить наше правительство в том, что это разумный компромисс.
Он пошел к двери.
– Конгрессмен Фрэнсис просил передать вам поклон, – сказал ему вдогонку президент. – Он проявил поразительную осведомленность в делах вашей родной Белоруссии, где он никогда не был. Он ведь не белорус, а грек.
В посольстве Громыко продиктовал шифровку в центр, сообщив о разговоре с президентом Рузвельтом.
– Но, Андрей Андреевич, – неуверенно заметил Рожков, – Москва будет недовольна. Президент дал согласие только на две республики!
– Москва вчера поставила задачу обеспечить вступление в ООН Украины и Белоруссии. Так что мы сегодня неукоснительно исполнили указание центра.
В кабинет посла заглянул Игнатенко. Андрей Андреевич сделал приглашающий жест:
– Я хотел поговорить относительно вашего Аристотеля Оазиса…
К президенту в овальный кабинет стремительно вошел государственный секретарь:
– Господин президент, но мы же с вами говорили о том, что исполнить сталинское требование невозможно! И вдруг я узнаю, что вы дали Громыко согласие!
– Да? – Рузвельт посмотрел на госсекретаря. – Вы же знаете мою манеру вести дела. Левая рука не должна знать, что делает правая.
Госсекретарь поинтересовался:
– Меня вы считаете какой рукой?
– Вы – моя правая рука. Но левую я держу под столом.
– Господин президент, я высоко ценю ваш юмор. Но речь идет о коренных принципах мироустройства! Я считал, что мы с вами единомышленники.
– Не горячитесь. Сталин требовал принять все республики. Я согласился только на две – Украину и Белоруссию.
– Но все равно, господин президент, это принципиальный вопрос, – настаивал госсекретарь. – Украина и Белоруссия – всего лишь части Советского Союза.