Кристина
Шрифт:
– Андрей! Отстань от него! Что он тебе сделал? Сколько можно? – Кричала Кристина на парня, толкнувшего меня.
Кристина расплылась в цветовое пятно, я будто провалился в невесомость, а снова обретя землю под ногами обнаружил себя идущим по этому же двору за руку с девушкой. Я смотрю на неё: те же тёмно-русые волосы, такая еже бледная кожа, только очертания лица изменились. Она повзрослевшая, уже не девочка – девушка. Когда мы молча подходим к углу дома, из-за него выходят трое парней. Одного из них я точно знаю, того, что идёт во главе – Андрей. Он то и начинает со мной недобрый разговор:
– Ну что, Тёмыч, шлюшку свою выгуливаешь? Когда-нибудь я трахну её на твоих глазах. У волосатого пидераста не должно быть девушки! – С ядовитой ухмылкой говорил
Я ударил его в челюсть собрав в этот удар всю ту ненависть, которая в эту секунда взращивалась в каждой клеточке моего тела. Он упал наземь и издал истошный крик, брызнув кровью на одного из своих друзей. Кажется, одним зубом у него меньше. Я успел пнуть его в лицо, стараясь попасть в то самое место, откуда у него во рту текла кровь, но как только я замахнулся для автора удара – Кристина одёрнула меня за руку, и я машинально повернулся к ней увидев в её глазах ужас, а ещё через секунду на меня посыпались удары, в следствие чего я оказался на земле, на том самом месте, где только что заливался криком Андрей. Меня пинали его друзья, а Андрей пытался попасть мне по лицу максимально больно, просчитывая каждый удар. Пока я лежал под ураганом ударов, мир потерял звуки и очертания – он ограничился тем пространством, которое занимал я, свернувшись в позе эмбриона и закрывая голову руками.
В какой-то момент всё кончилось – они ушли, а я увидел рыдающую Кристину. Она смотрит на меня, под покрасневшими глазами чёрные полосы от потекшей косметики, а губы судорожно пытаются что-то сказать, но молчат. Я пытаюсь её успокоить:
– Кристина, всё в порядке, со мной всё будет в порядке, не плачь. Вот увидишь, всё будет хорошо. – Говорил я, поднимаясь на ноги, стараясь сделать вид, что мне это даётся легко. Легко мне это не давалось.
– Кристина? Ты вспомнил свою девушку? Сынок, я уже не знала, что и думать, хотела вызвать скорую… – Передо мной была моя мать, а сзади неё – облака. Я лежал на асфальте и всё-ещё чувствовал боль от ударов, которые, кажется, только что градом обрушились на меня.
– Мама… Это ты? А где Кристина? Она только что была здесь… Там где сейчас ты…
– Её здесь нет, но сегодня ты её увидишь. Я приглашу её к нам в гости в честь твоего возвращения из больницы!
– Хорошо мам…
4
Возвращение домой. Кажется, что я буду осматривать место где теперь буду жить, знакомиться с местным воздухом, попробую почувствовать атмосферу этого дома. Я молчал, мама тоже. Как только я вошёл, то сразу почувствовал то, что люди называют дежавю.
Войдя в коридор, я сразу же бросил взгляд на вешалку из оленьих рогов. Я спросил у мамы: а они настоящие? Она ответила, что да, настоящие. Два рога прикреплены к маленькой деревянной доске, которая ввинчена в стену с белыми обоями. Рельефными, на белом фоне тёмно-серый узор, который можно ощутить пальцами. Как только я дотронулся до обоев, чтобы изучить коридор ещё и на ощупь – мама одёрнула меня фразой: не пачкай обои!
Разувшись и поставив кеды в обувную полку, я спросил: а у меня есть комната? Мама молча указала мне пальцем на светло-коричневую дверь. Я вошёл. Стены пестрят постерами рок-групп, среди них затерялся один с Майклом Джексоном. Наверное, кроме рок-музыки я люблю поп-музыку. В углу стоит небольшой стол, компьютера на нём нет. Ноутбука тоже. На столе лежат: блокнот, ручка, пустая фоторамка (интересно, я в неё собирался вставить фотографию или наоборот, я её оттуда вытащил?), а ещё там не было пыли. Мама здесь убиралась. За три недели слой пыли должен был стать таким, что на нём без проблем должно получаться писать номера пальцем.
Слева от меня на стене висит фотография в деревянной фоторамке. На ней молодой человек, одетый в серую рубашку обнимает за талию девушку, красное платье которой выделяется на фотографии сильнее всего. Присмотревшись, я понимаю, что эти люди – я и Кристина. Девушка улыбается
Обыск полок и шкафов в комнате – всего лишь отчаянная попытка попытаться вспомнить ещё хоть что-то. Тщетно. Я нашёл кучу ненужного хлама, который готов выбросить прямо сейчас: кубик от настольных игр, ржавая фляжка, книга в измятой мягкой обложке «Аллен Кар – Как бросить курить» и плеер с треснувшим экраном фирмы «texet». Я взял пустой пакет вроде того, что можно купить на кассе в супермаркете и не торопясь собирал туда всё, что скоро отправится на помойку.
Среди длинного списка вещей, которые я отправляю в пакет для мусора мне попалось несколько фотографий. На каждой из них был я, но мне там виделся мой клон. Я так и не смог ничего вспомнить. Ничего. «Я приглашу её к нам в гости…» – Голос матери в голове прозвучал так отчётливо, что я понял – сегодня придёт Кристина. Нужно только спросить у мамы, когда. Кристина достаточно хорошо меня знает, судя по всему мы с ней были близки достаточно долгое время. Разве что, в больнице, на сколько я предполагаю – она меня не посещала. В любом случае, она знает обо мне достаточно и способна ответить на очень много моих вопросов. Я подошёл к маме:
– Мам, а когда придёт Кристина? Ты вроде говорила, что пригласишь её… – Я хотел было сказать что-то ещё, но непроизвольно замолчал.
– У неё домашний не отвечает, а мобильного телефона её я не знаю… Извини, давай посидим вдвоём?
– Хорошо мам… – Ниточка, которую я тянул из темноты оборвалась. Казалось, что из этого тёмного угла я смогу вытянуть столько ответов, но нет, либо нить оказалась слишком тонкой, либо на другом её конце ничего и не было.
5
Дети во дворе всё-ещё резвятся, хотя уже вечер. Их крики доносятся до меня через открытую форточку эхом собственного забытого детства. Кажется, что среди этих криков и смеха затерялось что-то важное, что я не могу вспомнить.
Я открыл глаза, кажется, мгновенье назад я слушал детский смех, а сейчас моя комната залита утренним светом. Словно впервые в жизни я встречаю утро. Я могу рассмотреть в воздухе пылинки, которые подсвечены солнцем, из окна доносится пение птиц, чего в больнице не было. Я первый раз проснулся не под больничное расписание, а просто под утренних птиц и желание потянуться. Я нахожу удовольствие в том, что могу смаковать это утро, наслаждаться им, вслушиваясь в птичий щебет, просто потому, что другого такого утра я не в состоянии вспомнить. Те, кто помнит свою жизнь, уже давно не видят магии в подсвеченных солнцем пылинках, что рано или поздно ждёт и меня.
Потянувшись, я не торопясь пошёл на кухню, чтобы налить себе стакан воды. Там я встретил мать пьющую кофе из маленькой чашечки:
– Артём, я сегодня уезжаю на неделю в Москву, я там вахтой работаю администратором. Я оставила тебе на неделю десять тысяч рублей. – Она пододвинула две пятитысячные купюры, лежащие на столе в мою сторону. – Сильно не траться, я тебе буду звонить. И вот твой новый мобильный телефон, прости, что старая модель, просто покупать мне было некогда, а этот у меня с того года лежал без дела. – Она жестом обратила моё внимание на мятую коробку на столе, на ней был нарисован телефон и указана модель Nokia X2-02. – Артём, в нём две сим-карты можно держать, но стоит там конечно одна сейчас, не выключай его и старайся брать трубку, чтобы я не волновалась.