Критика буржуазных медико-социологических концепций
Шрифт:
— Любви? — шепчу я, следуя её взгляду, устремлённому к Алексию и Ильхану. — Это… что-то вроде романтических отношений, скреплённых магией?
— Нет. — Она качает головой. — Это не только романтическая любовь. Она может перерасти в неё, но так же часто остаётся дружбой. У всех Дочерей Мари есть связь, но далеко не всегда она превращается в отношения. Многие связывались с друзьями, с боевыми товарищами.
— Но иногда это случается? — догадываюсь я.
Камилла отворачивается от Ильхана и смотрит прямо на меня.
— Ильхан —
— Связь… заставляет? — осведомляюсь я, стараясь, чтобы мой вопрос не прозвучал оскорбительно.
— Нет. Обычно связь формируют с тем, кому доверяют. Нужно, чтобы между двумя уже было что-то: дружба, уважение, восхищение… без этого она не сработает. Поэтому нередко случается так, что со временем связь перерастает в нечто большее, потому что мы всегда выбираем того, кто уже дорог нам. Когда-нибудь, если я потеряю себя, Ильхан остановит меня.
— Как?
— Убьёт меня, — отвечает она спокойно, и я в ужасе смотрю на неё, пытаясь понять, всерьёз ли она это говорит. — Если наступит момент, когда во мне не останется ничего, что можно спасти, Ильхан прекратит моё существование. Он убьёт меня и будет обречён никогда не попасть в царство Мари. Он не воссоединится со мной в другой жизни. Не встретится и с Алексией.
По спине пробегает холодный, как дыхание зимы, озноб.
— Это уже случалось?
— Да, — честно отвечает она. — В наших ковенах хранятся истории о тех, кто сбился с пути, чтобы мы знали, как его не потерять.
Я задумчиво хмурюсь.
— Связь даёт твоему связанному власть над тобой?
— Нет, — говорит она, даже не раздумывая. — Она просто усиливает то, что уже есть между вами. И поскольку я уважаю его и доверяю ему, я прислушаюсь к нему, если он скажет мне остановиться. Между нами есть нечто магическое, связь, которая делает нас преданными друг другу, создаёт естественное желание защищать.
— Нужно очень сильно доверять другому человеку, — тихо замечаю я.
— Очень. — Она улыбается. — Алексий тоже должен будет найти кого-то такого: либо среди соргинак, либо среди смертных, как его отец.
Я молчу, переваривая её слова, обдумывая всё, что они означают. Алексий снова бегает по берегу, собирая камушки, позволяя воде ласкать его босые ступни, а затем приносит находки отцу, складывая их в его протянутую ладонь.
— Пока что можешь об этом не беспокоиться, — говорит Камилла, накрывая мою руку своей. — Ты ещё недостаточно сильна, чтобы Амарис или я не смогли тебя остановить.
В её улыбке сквозит лёгкая насмешка, и я с трудом заставляю себя улыбнуться в ответ.
— Но, возможно, вам с Евой стоило бы найти кого-то, кому можно доверять, чтобы он стал вашей связью бихоц. — Я отвожу взгляд, чувствуя себя неуютно. — Есть кто-то?
— А мы не можем провести этот ритуал между собой? — спрашиваю,
Камилла подтверждает мои догадки лёгким кивком.
— Вы обе сильны, а значит, одинаково опасны. Связь должна быть с человеком или ведьмой, которая не обладает подобной мощью. — Она ждёт, но я молчу, и тогда она понижает голос: — А что насчёт капитана, который заключил сделку, чтобы спасти тебе жизнь в Лиобе?
Я резко поворачиваюсь к ней.
— Откуда ты знаешь?
— Ведьмы говорят, даже те, что живут в ковенах в Земле Львов. Насколько мне известно, этот украденный ребёнок всё ещё остаётся рядом с тобой, даже после того, как ты показала ему своё истинное лицо.
Я моргаю, стараясь найти хоть секунду, чтобы развязать узел в горле, но он не ослабевает.
Отвожу глаза.
— Нет. Не он. Теперь он уже не подойдёт для связи.
— А командир, ради которой восстала Эреа? Она тоже знает, кто ты на самом деле, верно?
— Возможно, — шепчу я, не слишком уверенно.
Камилла, кажется, чувствует, что разговор задевает неприятные струны, потому что больше не смотрит на меня, а переводит взгляд обратно на Ильхана и ребенка, которые всё так же сосредоточены на камушках.
И вдруг я кое-что осознаю.
— Ты знаешь, что Кириан пообещал ведьмам в обмен на мою жизнь?
Камилла улыбается с лёгким оттенком веселья, который меня немного тревожит.
— Да, знаю. Но не предам его секретов. Придётся спросить его самой, когда вы снова встретитесь.
Я сглатываю.
— Не беспокойся, Одетт. Не думаю, что его обещание как-то помешает твоим планам.
Я выдыхаю с бесцветным смешком и откидываюсь назад.
Сколько тайн, сколько лжи… Я устала.
Маленький Алексий падает у самой кромки воды, забрызгивая свою тунику. Ильхан тут же роняет камни, чтобы поднять его, и ребёнок уже готов разреветься, но отец подхватывает его, смеётся и переворачивает вверх ногами, щекоча.
Малыш заливается громким, звонким смехом.
Я невольно улыбаюсь.
— Ты любишь детей, Одетт? — вдруг спрашивает Камилла.
Я раскрываю рот, удивлённая. Никто никогда не задавал мне этот вопрос. Неважно было, чего хочу я, важно было только, чего захотела бы Лира, да и то формально, зная, что её долг перед короной — родить наследника от Эрис.
Но ответ почему-то рождается у меня на губах неожиданно легко.
— Да. Думаю, да, — отвечаю я, не без тени неуверенности.
Я вспоминаю повторяющийся сон, что преследовал меня всю жизнь: домик в лесу, роды, родители, держащие меня на руках. Каждый раз я просыпалась с горечью в животе, но не потому, что это был кошмар. Напротив, сон был наполнен теплотой, нежностью, любовью, ощущением безопасности… И я скучаю по этому, жажду этого. Я знаю, что никогда не смогу получить это с моими родителями, но, может быть… когда-нибудь… я смогу стать этим для кого-то другого.