Критика буржуазных медико-социологических концепций
Шрифт:
Нирида скрипит зубами.
— Отступаем! — наконец бросает она. — Отступаем!
Ниста повторяет приказ, и я тоже.
Но Львы, окрылённые прибытием подкрепления, понимают, что это их шанс. Они не дают нам уйти.
Измотанные, с мёртвыми офицерами, мы падаем, как мухи, пока они тормозят наше отступление.
Но их командиры, ослеплённые яростью, одержимы жаждой мести. Им плевать, что их люди гибнут, пока они загоняют нас в ловушку.
Бой превращается в кровавую бойню.
Люди гибнут с абсурдной скоростью.
Я пронзаю доспехи, перерезаю горло, загоняю меч в незащищённую плоть тех, кто настолько беден, что не смог купить себе ни капли защиты.
Ещё минуту, говорю я себе, и снова знаю, что лгу. Потому что знаю: одной минуты с Одетт мне никогда не будет достаточно.
Я подавляю рвотные позывы, задвигаю удушающее чувство в груди и продолжаю убивать.
Я снова и снова оглядываюсь, но неважно, сколько жду, неважно, сколько убиваю, — это бесполезно.
За каждый шаг вперёд меня отбрасывает на два назад.
Лёгкие горят, раны не перестают кровоточить…
Мы в полной заднице.
Именно тогда, когда я начинаю ощущать во рту горький привкус подлинного, разъедающего страхом ужаса, новые крики заставляют меня замереть.
Нет.
Это не крики.
На этот раз — это вой.
Нирида, идущая рядом, тоже останавливается, пытаясь определить, откуда доносится этот рёв.
Это наши люди, наших бойцов, рассыпавшихся по холмам, подхватывает и несёт дальше победный вой. Он распространяется, набирает силу, охватывает всех.
Командир замечает их первой. Её подбородок слегка приподнимается, как будто она пытается лучше разглядеть происходящее, и её плечи расслабляются в облегчении.
Я оборачиваюсь туда, куда она смотрит, и наконец вижу их: три фигуры, возглавляющие небольшой отряд.
Я быстро понимаю, что число их не имеет значения. Важно то, что они делают.
Три женщины, облачённые в доспехи войны.
Одна из них, с тёмными волосами, собранными в косу, приседает и кладёт ладонь на землю. В следующее мгновение почва разрывается, образуя огромную трещину, которая отделяет целую роту Львов, оставляя их без защиты перед нашими Волками.
Слева от неё другая женщина, с распущенными волосами, просто поднимает руку, и невидимая сила сотрясает вражеские ряды, отбрасывая назад десятки Львов, которые пытались взобраться на холм. Они падают, увлекая за собой остальных.
И последняя. Та, что с огненной гривой.
Она поднимает руку, и небо разрывает чудовищный гром, за которым следует молния, ударяющая в плотную группу солдат.
Выжившие даже не успевают бежать, когда ещё одна молния разит их, затем другая, и ещё…
Волосы, думаю я, это не огонь.
Это закат.
Свет уходящего дня, который остаётся, который держится.
— Она вернулась, — выдыхает Нирида
Львы, оказавшиеся поблизости от соргинак, бегут в панике. Их много, но те, кто пытались добраться до ведьм, уже сдались.
Если бы это было обычное, смертное войско, это место оказалось бы ловушкой, смертельной западнёй.
Но им плевать.
Им не важно, что их мало.
Им не важно, что они оказались в пасти льва.
С их магией, с их силой…
Они — волки среди овец.
— Вперёд! — кричу я. — Волки, за мной!
— К победе! — ревёт Нирида.
И мы снова идём в атаку.
Глава 31
Одетт
Они повсюду.
Львов легко отличить по сверкающим серебряным доспехам, а Волков — по лёгкой кожаной броне и тёмным защитным пластинам. Все они носятся туда-сюда, и я не понимаю, откуда появляются и куда исчезают бойцы. Это хаос в его чистом виде — и всё же там, внизу, никто не колеблется.
Я никогда не видела ничего подобного.
Ева удерживает солдат, которые пытаются подобраться к соргинак, я расчищаю путь, рассыпая их атаки, а Камилла… Камилла раскалывает землю.
Она заставляет её греметь, сотрясаться, разверзаться, разметая Львов, заставляя их бесконечно менять курс.
Некоторые ведьмы остались позади, подпитывая магические щиты, которые скрывают нашу армию. Мы не хотим, чтобы хиру учуяли нас и подступили ближе.
Когда Камилла добивается нужного, она встаёт. Её пальцы испачканы землёй, но, похоже, ей всё равно.
Одного взгляда назад хватает, чтобы Ильхан, спрятанный под сверкающим обсидиановым шлемом, кивнул ей и подал сигнал своим людям: маленькому отряду, что пришёл с нами.
Смертные устремляются по тропе, которую расчистила Камилла, бросаясь в бой на помощь Волкам.
И никто не может их остановить.
Камилла остаётся наверху холма. Ветер треплет её косу, но она не сводит глаз с отряда Ильхана. Ей не нужно двигаться.
Мне — нужно.
Я должна направлять свои удары руками. Я замечаю, что время от времени, среди всей этой резни, кто-то из солдат поднимает глаза, наши взгляды встречаются — и они понимают: моя рука — это пророчество их смерти.
Но я ещё не решаюсь попробовать иначе. Не с чем-то настолько великим, настолько важным.
Камилла — словно статуя древней богини. Прекрасная и смертельно опасная.
Её глаза неотрывно следят за Ильханом. Он бежит слепо, уверенно, не заботясь о тех, кто встаёт у него на пути. Но Камилла останавливает их всех. Она ведёт их сквозь поле, прямо к правому флангу Львов.
Кто осмеливается их остановить, тот падает под его мечом, почти не замедляя его движения.
Соргинак бросаются в бой, с зачарованными кинжалами, движениями быстрыми, хищными, нереальными.