Критика буржуазных медико-социологических концепций
Шрифт:
Я раздеваю его медленно, сосредоточенно, убирая один за другим клинки, что украшают его тело. Снимаю с него кожаный перевяз, пересекающий грудь, и великолепный меч из лунной стали, что висит на его бедре. Расстёгиваю пуговицы на рубашке, оголяя теперь уже зажившую кожу, татуировку волка и извивающиеся лозы, пересечённые розоватым шрамом.
Он на миг отстраняется, чтобы полностью избавиться от рубашки и сапог, а затем Кириан делает то же самое со мной, не спеша, позволяя мне ощущать всё.
Я в самом центре бури, в её
Он снимает одну мою сапожку, затем другую. Расшнуровывает корсет с нетерпением, почти нетерпеливо, целуя мою ключицу, затем грудь — и делает это с такой нежностью, которую я никогда не ожидала от него. Его пальцы проникают под ткань моей рубашки, касаясь чувствительной кожи живота, изучая её, будто впервые.
Наши взгляды встречаются, когда он расстёгивает ремень и меч, оставляя его на полу, прежде чем взять край моей юбки и медленно поднять её по ногам.
Он берёт в ладонь моё колено и прижимает поцелуй к внутренней стороне бедра. Затем делает то же самое с другим.
Он нависает надо мной, упираясь руками по обе стороны от моей головы, и я чувствую его вес, ощущаю его желание, его твёрдость, горячую, настойчивую, давящую на живот.
Я ищу его руками, с тем же благоговением, с каким он касается меня, будто чего-то бесценного, и его хриплый, срывающийся выдох звучит, как моё имя, когда мои пальцы проникают под его штаны и обхватывают его длину.
— Одетт… — выдыхает он, снова накрывая мои губы своими.
Одна его рука ложится на мою щёку, словно так он может ощутить меня сильнее, вторая скользит вниз, под ткань нижнего белья, и его пальцы находят меня, нащупывают самую суть меня, подстраивая своё движение под нашу сбившуюся, неровную дыхание.
Я вдыхаю его запах, этот тёплый, уютный аромат, напоминающий мне о доме, которого, возможно, у меня никогда не было, пока я не нашла его.
И я поддаюсь его прикосновениям, его весу, его губам, требующим большего…
Пока он не встаёт, не избавляется от одежды и не задирает мою юбку выше, внимательно следя за каждым взглядом, каждым выдохом.
Пока не снимает с меня последнюю ткань.
Пока не оказывается вновь надо мной.
Кириан целует меня, а затем отстраняется, чтобы смотреть на меня, когда проникает в меня.
И буря, которая ждала, наконец, разражается.
Я вдыхаю его запах, этот тёплый, успокаивающий аромат, напоминающий о доме, которого, возможно, у меня никогда не было, пока я не нашла его. Я подстраиваюсь под его пальцы, под тяжесть его тела, под его руки, что ищут меня, под его губы, требующие большего… пока он не встаёт, не стягивает с себя штаны и не задирает мою юбку на бёдрах, внимательно следя за каждым моим взглядом, каждым вздохом.
С мучительно неспешной осторожностью он стягивает с меня последнюю преграду, оставляя меня
Кириан целует меня, а затем отстраняется лишь для того, чтобы посмотреть в глаза, когда входит в меня, и я запрокидываю голову, теряясь в этой волне, что захлёстывает меня полностью. Я стону ему в губы, когда он пытается поймать мой поцелуй, но выходит лишь неуклюжий, сбивчивый выдох. И тогда буря, что так долго дремала, наконец, вырывается на свободу.
Он движется резко, почти отчаянно, беря меня целиком и отдаваясь мне полностью в ответ. Его руки держат меня крепко, не позволяя ни секунды разлуки, приковывают меня к этой кровати, к этому мгновению. Его тело окутывает меня, его запах, его тяжёлое дыхание, срывающиеся хриплые вздохи.
Мы продолжаем двигаться, пробуя друг друга, а затем я перехватываю ритм, и он вцепляется в мои бёдра, сдерживаясь, пытаясь не потерять контроль слишком быстро, прежде чем снова взять верх, позволяя себе вести.
Я чувствую, как его пальцы скользят между моих ног, даже когда он остаётся глубоко внутри, и его губы находят мой висок, оставляя за ухом поцелуй, от которого меня пробирает дрожь.
— Так-то лучше, — выдыхает он. — Теперь всё правильно.
И я понимаю. Я сразу понимаю, о чём он. Потому что на этот раз всё иначе. Я чувствую это в своих ладонях, в кончиках пальцев, в судорожных спазмах, что пробегают по моим ногам.
И тогда меня накрывает.
И Кириан отпускает себя вместе со мной, поддаваясь последним толчкам, что заставляют меня потерять голову и все остатки скромности. Я вскрикиваю, но его ладонь накрывает мои губы, глуша последние волны удовольствия, а он сам смеётся мне в лицо, довольный.
И только теперь я понимаю — здесь нет дверей. А в окнах даже нет стёкол.
Но Кириан, похоже, не слишком об этом беспокоится.
Да и я тоже.
Есть лишь лёгкость, тёплая, спокойная, светло-голубая, совсем не похожая на мрак войны.
Когда он выходит из меня, отстраняется и валится рядом, лёжа на боку на этой узкой кровати, я всё ещё ощущаю дрожь.
— Привет, — шепчет он, опираясь на локоть.
— Привет.
Кириан улыбается.
— Я думал, что больше никогда тебя не увижу.
Я слышу это в его голосе, в этом тихом счастье, скрывающем в себе страх, что сковывал его доселе.
— Я тоже так думала, — отвечаю я честно.
Кириан немного удивляется, его тёмные брови слегка поднимаются, когда он вспоминает что-то.
— Сегодня ты сделала нечто большее, чем просто исцелила меня, верно? — Его проницательные глаза пробегаются по моему телу, и я внезапно осознаю свою наготу, единственную вещь, что всё ещё осталась на мне — это юбка, скомканная вокруг бёдер. Но мне всё равно. Мне нравится, как он на меня смотрит. — Ты не позволила никому ко мне приблизиться, пока я был на земле.