Кривая сосна на желтом обрыве
Шрифт:
– Вы, Нина Ивановна, пишите как там полагается. Это уже не первый раз. В прошлом году другой идиот, одежду обрывать пытался. Теперь этот. А дальше что будет?
– Постойте, постойте, а что было в прошлом году?
– всполошилась директриса. Ясно, ей-то про ту стычку никто не докладывал, обошлось между собой. Когда вкратце просветили, она за голову схватилась:
– Меня в РОНО с потрохами схарчат. А Вадиму это будет как волчий билет при поступлении в любой вуз. Ваха Муслимович, может, не стоит так категорично? Ни с кем из ваших детей не было раньше эксцессов, так? Это недоразумение,
Мать, пойманная врасплох, кивнула:
– Да-да... И в гости к нам девочка приходила, и Сережа у них дома бывал...
– Ну вот, видите! Дурак этот совершенно по-дурацки попытался оказать внимание девочке, за что от Сережи заслуженно получил. Потом подключились друзья с обеих сторон, дело кончилось свалкой. На месте Аминат могла бы и русская девочка оказаться, с тем же результатом.
А вот к вам, Вячеслав Петрович, у меня отдельный вопрос.
Оба-на! Петрович-то тут при чем?
– Что за самурайский клан у ваших учеников? Чуть какая заварушка - они кучкой друг за друга, независимо от пола и возраста! Знаете... это не есть хорошо. Так они террор наведут по всей школе. Я бы этого очень не хотела. Вы уж проследите... Хорошо?
Я вот посчитал, что кучкой друг за друга, это совсем не плохо. Не подвернись Сапрыкина и мелкого, пришлось бы нам куда как худо. Но мнение свое оставил при себе.
В итоге вышло, что политической статьей только попугали. Пугали, правда, долго и основательно. Мама даже не осталась до конца разборки, ей надо было на работу, читать лекции у вечерников. Она тетю Нину попросила меня в обиду не дать, если что.
Парили нас долго, но всему есть конец. Выпустили нас из директорского кабинета. Всей толпой, видно, Тимофеевна надеялась, что мы при капитане милиции не передеремся. А уж как хотелось!
Но тетя Нина, едва вышли мы из школы, сразу взяла быка за рога:
– Вадя, я тебе знаешь что скажу, пока педагогов тут близко нету? Прогресс у тебя, явный прогресс. С пятиклассников перешел на девчонок, поздравляю. Растешь. Дальше на кого перекинешься, на старушек? Сегодня легко отделался, но учти, последний раз. Антон Николаевич, я и вас предупреждаю. Можете быть свободны.
Ушли, Цвеленев-старший подбадривал пошеямчиками Цвеленева-младшего. Потом тетя Нина повернулась к нам.
– Ваха Муслимович, проследите, чтобы ваши юные абреки не бросились мстить за сестренку. Не нужно нам провокаций, а девочку обидеть ребята не дали, как ни крути. Не знаю, правда, может, для вас это неприличным считается, когда за девушку вступаются посторонние парни?
Ваха махнул рукой.
– Нина Ивановна, я уже двадцать пять лет не горец, а степняк. Никогда тут не создавал проблем и дурных претензий предъявлять не собираюсь. Шалавиться мои девчонки сами не будут, воспитание не то. А за порядочную девочку вступиться - самое настоящее
Вот это завернул! Блин, вот намякивает! У меня, я прямо чувствовал, как красные пятна по скулам поползли. Аминатка раскраснелась, как помидор. И как переспелый помидор готова была лопнуть, но в присутствии отца помалкивала. Воспитана хорошо, это факт. С чего бы это еще Васька так залился румянцем, хотел бы я знать? Тоже принял к сведению?
Кстати, про воспитание.
– Теть Нин, одна шалава там точно была, - и рассказал про Лильку. Начиная с прошлого года, продолжив днем рождения и картиной маслом около побоища.
– Клеопатра местного разлива, - комментировала та.
– Видели мы тут таких не двух, не трех. Это ее еще саму никто ни разу не лупил. Но скоро нарвется: или приревнуют, или не поделят, или отомстят за измену. По-другому не бывает. Побьют, хорошо, если не порежут. Так что подальше от таких, легко доступных.
А отдельно, Вася, тебе респект и уважуха. Знаешь, за что?
Васька был уже красный, думал - дальше некуда, оказалось, нет, еще сильнее можно покраснеть.
– Надоело уже, что тебя туркают. Очень рада, что можешь сам постоять за себя. И за девочку. Так и продолжай!
Распрощались с ней почтительно, только что не приседали и шляпами не размахивали. Но едва скрылась в аллейке спина в форменном кителе, мгновенно сбежала у Петровича с лица улыбочка.
– Ребята, вы поняли, во что попали и что может отсюда проистекать?
– Дерьмо и проистекает, - заметил Ваха.
– Так что, ребята, готовьтесь: эта драка не последняя.
– Ну да. Только, старина, ты своих огольцов тормозни. Иначе это как раз и будет кавказская война. Обойдемся своими силами. Так, вы! Вы, все трое! Баловство кончилось. Сегодня вечером ко мне, и будем браться за вас плотно.
Пока он с Вахой прощался, я спросил у Аминатки:
– Это что, нас без нас переженили?
Она вздохнула глубоко и сказала:
– У нас девчонок достают замужеством с пеленки. Но ты не парься. Ближайшие три года точно ничего тебе не грозит. А дальше, как говорил ходжа Насреддин, обязательно кто-нибудь помрет: или я, или эмир, или этот ишак.
Я не знал, кто такой ходжа Насреддин, но решил, что париться незачем. Тем более - ну вот никак не воспринимал Аминат как предмет для ухаживаний или приставаний. Как-то она у меня в мозгах не по тому ведомству проходила. Свой человек, что-то между братишкой и сестренкой. Обижать никому не дам. А клеиться и в голову не приходило.
После построения Петрович оставил Ваню проводить разминку, а нас отозвал в сторону.
– Нам придется форсировать подготовку. Это, конечно, плохо. Физуха у вас еще никакая, базовая техника не наработана. Самое главное, то, чем мы будем заниматься, к спорту отношения не имеет никакого. То, что я буду вам преподавать - не для татами, для улицы. Для непонятливых: это когда тебя бьют насмерть и ты бьешь насмерть. Без правил и стиля, когда одно правило - не дать себя убить. Просекли? Брысь в строй, после тренировки задерживаетесь.