Крокодил

Эри Винсент

Хоири тщательно взвесил все, что сказал двоюродный брат, взвесил каждое слово. В таких делах, предупреждал учитель, надо быть очень осторожным.

Тропинка была узкая, идти пришлось по одному, друг за другом. По сторонам тропинки поднимались высокие, все в колючках саговые пальмы. Каждый, делая шаг, ставил ногу в след того, кто шел впереди. Когда они вошли в рощу арековых пальм, идти стало намного легче.

— Видите следы впереди нас? — показал рукой Меравека, который шел первым.— Значит, мы идем правильно.

Хоири не боялся, но и не испытывал особой радости — только слегка

замирало сердце. До этого он, случалось, перешучивался с девушками, но шутки были всегда приличные. Однако до сих пор ему еще ни разу не удавалось подойти совсем близко к девушке, не принадлежащей к его роду, так близко, чтобы почувствовать запах ее тела. Может, как раз теперь для этого будет подходящий случай. Волосы у него в паху растут все гуще, а крайняя плоть стала тугой. Может, лучше ее отрезать? Старый Аравапе однажды видел такое в Порт-Морсби — он там работает, готовит и стирает для белой семьи. Но не очень ли это больно? Нет, лучше не надо, а то потом, наверно, будешь чувствовать себя как-то чудно.

— Вот этот вроде годится,—сказал Сефе и показал на панданус [10] около тропинки. Мальчики часто видели друг друга голыми и о Сефе говорили, что у него самый длинный.

— Осторожно отведи от стебля молодые корни,—продолжал Сефе,—и помочись туда, откуда они растут, и потом отпусти их, чтобы они вернулись на прежнее место.

Сефе говорил как человек, который все знает.

— И смотри: когда будешь их отпускать, чтобы они плотно вошли в свои ложбинки! Если нужно, даже привяжи их к стеблю.

10

Панданус тропическое растение с воздушными корнями.

Хоири потянул к себе одну из ножек. Она была длиной с небольшую линейку, которую он брал с собой в школу.

— Да, это как раз такой панданус, какой нужно,— подтвердил Малала.—Как растет он, так будет расти и у тебя. Нам просто повезло, что у нас такой друг, как Сефе, правда? Взял и открыл нам свой секрет и ничего за это не просит!

Что-то тут не то — ну так и есть: в уголке рта у Малалы прячется озорная улыбка!

— Об этом панданусе надо как-то позаботиться,—заявил Малала.—Давайте насыплем вокруг него саговых колючек — ведь он растет у самой тропинки, наверняка кто-нибудь захочет подойти и сделать то же самое.

Они зашагали дальше. Все молчали — если бы не шуршанье опавших листьев и не хруст сушняка у них под ногами, никому и в голову бы не пришло, что по тропинке кто- то идет. Но молчание длилось недолго: вдруг Малала расхохотался, да так заразительно, что захохотали все остальные. На лице у Сефе появилась и тут же исчезла смущенная улыбка. Он подождал, пока смех стихнет, и сказал:

— Просто я всегда думал, что это так. Некоторых бог сделал умными, а других глупыми, вроде Малалы.

— А я сейчас подумал,—давясь от смеха, проговорил Малала,—ведь если никто больше не оттянет ножку у моего пандануса, у меня станет длинный-предлинный, и это будет для меня плохо. Как мне тогда таскать его? Да и какая женщина потом' захочет со мною жить?

Хоири,

его ровесники и девушки постарше словно сбросили с плеч тяжелую ношу, и их матери тоже. Ивока подошла к концу, лакатои была готова для дальнего путешествия по морю в места, где живут люди моту. Строили ее почти три месяца. Мужчины приуныли, когда работа кончилась,—ведь кончилась и даровая кормежка.

Лодки соединили вместе, на корме каждой соорудили надстройку, а остальное доделали уже тогда, когда спустили лакатои на воду.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Под пение и танцы, как того требует обычай, лакатои отчалила. С большого, но хрупкого на вид судна непроницаемые, суровые лица смотрели на плачущих родственников на берегу. Путешествие предстояло опасное — кто знает, может быть, их тела станут удобрением в далекой земле или кормом для акул. На берегу собралась большая толпа провожающих. Снова и снова на путешественников обрушивался ливень орехов арековой пальмы. В каждой из лодок судна сидело по пять человек, и они, дружно гребя, вывели лакатои на самую середину вздувшейся Тауре.

Хоири стоял рядом с отцом, глядел на берег и не мог налюбоваться — до чего же красиво! Где-то в толпе его друзья. Ни Меравека, ни Малала не поплыли — им, пока плавают их отцы, нужно заботиться о своих семьях. Все еще можно было разглядеть рослую тетю Суаэа, его «младшую маму». Она плакала.

Тауре широко разлилась. Борясь с волнами, «мать лодок» упорно продвигалась туда, где она впервые узнает вкус соли. До наступления темноты оставалось еще часа четыре.

По краям палубы на той и на другой лодке были аккуратно сложены длинные шесты, весла и куски ротанга, а посередине сложили зеленые кокосы и другую провизию; тут же путешественники спали. Саго и бетель, которые везли на продажу, хранились внутри лодок, собственность каждой семьи отдельно, в особом месте.

— Ну а если у человека нет родственников на лакатои, кто тогда будет продавать его саго и бетель?

— За них будем торговать Хаивета и я,—ответил отец,—потому что мы на лакатои главные. За то, что мы это им обещали, они нам дали саго и бетель. Посуду, которую мы выменяем для каждого, мы положим туда же, где сейчас лежат саго и бетель этого человека. Так мы не перепутаем где чье.

Вечером Хоири впервые в жизни увидел, как солнце опускается в море. Где-то за солнцем страна мертвых, там теперь его мать. Может, как раз сейчас дух какого-нибудь несчастного бредет туда по безлюдному морскому берегу, где свищет ветер. На берегу куда хватает глаз мерцают, как светлячки, огни далеких селений.

— Вот эти огни, самые ближние, — отец показал рукой, — горят в деревне Хамухаму. А вон те, самые большие из них. горят прямо на берегу. Дети из этих прибрежных деревень разжигают там такие костры каждый вечер. На них они жарят крабов и моллюсков, которых находят сами. Часто они играют там до рассвета.

— Как жаль, что у нас в Мовеаве нет белого песка! Этим детям повезло. Их родители хорошо подумали, когда выбирали место для селения. На берегу моря детям хорошо — не нужно так много помогать взрослым и каждый вечер они видят, как солнце опускается в море.