Крокодилия
Шрифт:
12
— Боже, как я боюсь, — призналась Анна.
Наступило воскресенье, и я помогал ей готовить обед. Стивен отправился на вокзал встречать маму с папой.
— Не волнуйся, — сказал я.
— Не волнуйся! Легче сказать, чем сделать, молодой человек. Для нее все не так. Любая мелочь. Как я все это ненавижу! Лучше бы я их обоих никогда больше не видела.
— Ты это серьезно?
— Серьезно! И мама взбесится, когда увидит Гаррета, этот его глаз и губу. Она начнет обвинять меня, я стану огрызаться, Стивен тоже что-нибудь
Она открыла духовку взглянуть на цыпленка.
— Анна, ты помнишь, когда я переехал сюда, ты сказала, что в соседнем доме жили три человека.
— Разве? Да, конечно. Трое.
— Билли был одним из них, верно?
— Да. Твой друг с синими волосами.
— А двое других?
— Ну да, он и еще двое.
— Ну и как они выглядели?
— Ну не знаю. С этими крашеными волосами и всеми их примочками они все выглядели одинаково.
— Это я и хотел спросить. Они были одеты, как Билли?
— Ну да.
— И тоже парни?
— Ну, насколько я могу судить.
— А они были близнецами?
— О нет. Это уж точно. Это бы я заметила. Они совсем не были похожи друг на друга. Разный рост и все такое. Но почему ты спрашиваешь меня? Наверняка Билли мог бы тебе рассказать о них куда лучше.
— Да, пустяки. Просто пришло в голову.
И я потрогал черно-белую фотографию в кармане.
— Привет, мама, — я подкрепил приветствие сухим поцелуем.
— Доминик.
Она вошла, и ее взгляд заметался по дому, как встревоженная птица. Анна вышла из кухни, поцеловала родителей, провела в гостиную.
— Сто лет вас не видела.
— Ты знаешь наш адрес, — заметила мама.
Анна взглянула в мою сторону, округлила глаза.
Стив со вздохом уселся и уткнулся в газету.
— Прости, мама, что не заезжал к вам, — начал я. — Был страшно занят. Никак было не выбраться. Ну, ты все равно знаешь, как у нас дела.
— Сомневаюсь, что знаю. Расскажи-ка мне. А где мой внук?
— Я его приведу.
Анна вышла, облегченно вздохнув.
— Ну как добрались? Хорошо? — спросил я.
— Ну мне трудно отличить плохую поездку от хорошей. Мы не разбились и не видели ничего ужасного, что само по себе уже удача.
— Такой красивый сад, — произнес отец.
— Ну что ты понимаешь в садах, Сидней! Этот человек считает себя экспертам во всем, чем он никогда не занимался. Попроси его сделать ремонт в спальне и можешь ждать до самой смерти.
Отец опустил голову, словно черепашка, прячущаяся в свой панцирь.
Анна вернулась с Гарретом.
— Ну вот и он, — и усадила его маме на колени.
— Боже! Что у него с лицом!
— Упал с лестницы, — сказала Анна небрежно. — С ним все в порядке.
— Нет, мне так не кажется. Сидней! Может, посмотришь на своего внука? Ты только взгляни на его лицо. Где ты была, когда это случилась? Сидела, задрав ноги, я полагаю?
Самым страшным преступлением
— Я готовила обед, когда это случилось.
— Я знала, что ты это скажешь.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты только посмотри на несчастного ребенка.
— Это была случайность!
— Я бы не удивилась, если бы выяснилось, что ты полезла на ребенка с кулаками. Я знаю твой нрав. Тебе нельзя доверять детей.
— О Господи! Заткнись, мама!
— Ты только посмотри на его губу. Шрам останется на всю жизнь. А что говорит врач?
— Все заживет.
— Ну это мы посмотрим. Ох, бедняжка. Ты, наверное, бегал без присмотра по дому, пока мама сидела, задрав ноги.
— Я готовила обед, мама. Я тебе уже сказала.
— Открыть несколько банок — не означает приготовить обед. У меня двое детей, не забудь это, дорогуша. И ты одна из них. Я вырастила вас обоих в квартире, где было столько всяких ловушек, что там могли бы солдаты тренироваться, и, скажи, с вами хоть раз что-нибудь подобное случилось? Нет. Ни разу.
Анна собиралась ответить. Я видел, как ее губы изгибаются, готовясь что-то произнести, но она взяла себя в руки, глубоко вздохнула и умчалась на кухню. Стивен последовал за ней, звон посуды и стук дверец буфета заглушал их голоса.
— Я тут завел друзей. Очень хороших, — сообщил я маме.
— Вот как?
— Да, один живет в соседнем доме.
— Ну что ж, как раз самое время, что я еще могу сказать. По крайней мере, Анне не нужно смотреть, как ты тратишь время впустую.
— Я не трачу время впустую.
Мама взглянула на меня. Слегка нахмурилась.
— Ты как-то изменился, Доминик. Не могу сказать, в чем дело, но ты изменился.
— Нет. Вовсе не изменился.
— Что случилось с моим Домиником? С моим малышом?
— Что случилось с моей мамой? Мамой, которая рассказывала мне истории перед сном?
— Я никогда тебе ничего не рассказывала.
— Конечно, рассказывала. Я не мог заснуть, пока ты мне не расскажешь историю.
— Ну, не знаю, кто там заходил в твою комнату, но это точно была не я. Ах, любовь моя, — и она снова начала возиться с ребенком.
Обед был кошмарный. Стивен и отец не проронили ни слова. Мама говорила с ребенком, Анна смотрела так, словно придумывала ножу лучшее применение, чем резать картошку, а я торопился доесть свою порцию. Мне страшно хотелось уйти.
Как только с яблочным пирогом было покончено, я объявил:
— Пойду к соседу.
— Дом! — предупредила Анна.
— Всего на минутку. Обещаю.
Ее глаза предупредили: возвращайся скорее.
Билли открыл дверь, ухмыльнулся.
— Ну что, вернулись блудные родители?
— Там просто кошмар. Мне надо было тебя повидать.
— Я рад, что ты захотел меня увидеть.
Дом был зеленым, испещренным миллионом, миллионом крокодилов. Они карабкались по стенам и потолку. Самый большой тянулся от входной двери через всю прихожую и утыкался в стену над лестницей. Он был наверное футов тридцать в длину.