Кровь драконов
Шрифт:
— Ничего… — беззвучно выдохнул Витар, понимая, что это на самом деле так. И засмеялся, чувствуя, как смеется его друг.
Спящее селение не видело, как внезапно от земли отделилась огромная легкая тень, развернула заостренные крылья, те самые, которые вызвали взрыв негодования у бывшего учителя Витара, теперь мирно дремавшего в своей постели и удовлетворенного дневным триумфом. Тень невесомо коснулась домов, ярмарочных шатров, закрытых на ночь, механического дракона, окруженного кольцом спящей охраны, и унеслась прочь, к прозрачным
…Маленький мальчик, сидевший на подоконнике раскрытого окна, проводил крылатую тень задумчивым взглядом, неторопливо спрыгнул на пол, выскользнул из дома в темный двор и решительно направился к старой мастерской. С некоторым трудом отворив тяжеловатую для него дверь, он уверенно вошел внутрь и остановился перед уродцем-драконом. Погладил его по опушенному крылу, покопавшись в ящике с инструментами, добыл отвертку и принялся прикручивать отваливающийся коготь на передней лапе…
Семь дней до Праздника,
«… Многое переменилось с золотого века. Драконы стали иными. Вы не знаете этого, потому что даже ваши деды уже помнили драконов такими. Они становятся опасны. Они требуют от своих всадников чистоты, невинности, самоотверженности, что в общем-то неплохо. Опасно то, что они стали возводить это в степень обязательного закона. Ты или служишь дракону (или если выражаться мягче — своему призванию) или тебе нет места среди избранных… Это новая несвобода. Несвобода творца…»
Я закрыл книгу, провел пальцами по шершавой, крошащейся от старости, обложке и еще раз взглянул на название, выписанное на переплете неудобочитаемым посеребренным шрифтом: «О Печалях Наших Дней». Автор Илар Пелех. Написано четыре века назад, в промежутке между очередными войнами, а читается, будто только что вышла из печати.
Помнится, набравшись наглости, я спросил у наставника Анвера почему все эти книги не лежат на общих полках. «А ты сам не понимаешь?» — удивился наставник. Потом хмыкнул и добавил, что он готов давать ключ от библиотеки по первой же просьбе любого обратившегося… Только за последние лет пять, если не больше, никто по этому поводу ни к нему, ни к ректору не обращался. Почему? — «Подумай, сам»
Вздохнув, я постучал и вошел в приемную.
— Тс-с… — немедленно зловеще прошептал секретарь, приставив палец к губам и многозначительно кивая на дверь. — Наставник сейчас занят. Просил подождать несколько минут…
— А что там? — невольно заражаясь заговорщицким настроением и, тоже понизив голос, спросил я.
— Беседуют, — важно отозвался секретарь таким тоном, будто заместитель ректора принимал в своем кабине те по меньшей мере Наместника и беседовал с ним о судьбах мира. И тут же сам испортил впечатление, сознавшись: — Наставник Бахтар у него…
— Тогда это надолго, — пробормотал я. — Зайду позже. Мне только книги отдать…
— Погоди, наставник хотел поговорить с тобой по поводу Праздника… —
Я с неловкостью подумал, что совершенно не помню имени этого бледного и взъерошенного, но вполне дружелюбного человека. И даже выяснив его у кого-нибудь — через несколько минут забываю. А ведь он служит здесь не первый год. То ли я редко сюда хожу, то ли с памятью у меня что-то… Или дело в другом?
В высокомерии и снобизме, — любезно подсказал внутренний голос.
— Говорят, грандиозная драка была? — спросил внезапно секретарь, выныривая из-за завалов бумаг, в которых он основательно окопался. — Вчера?
— Это смотря которая, — туманно ответил я. — Сейчас вообще много шумят…
Словно в подтверждение моих слов в коридоре за дверью что-то грохнуло. Ощутимо задребезжала застекленная дверь. Я подскочил, но секретарь едва повел ухом, не выказывая ни малейшего волнения, а только легкую досаду:
— Ну вот, опять. Оторвет им ректор голову.
— Что это?
— Да ты не нервничай, — хмыкнул он. — Ребята с химического отделения готовятся к Празднику… Пойду, посмотрю, что там наворотили на этот раз. Ох, не устоит Гнездо от их идей. И горожанам штурмовать станет нечего… Ты не уходи!
Через минуту после того, как он скрылся за дверью, снова шарахнуло. Да так, что одна из бумажных стопок соскользнула со стола и рассыпалась. Я машинально наклонился собрать и тут же разогнулся, услышав наставника Аньера.
— … не надо говорить о тех, кто кричит на площадях, — голос наставника Ливера был тих, но отчетлив. — Иначе нам придется говорить также о тех, кто кричит то же самое здесь, в этих аудиториях. И в чем разница? Если мы уподобимся им, то что начнется?
От сотрясения дверь в его кабинет слегка растворилась. Совсем чуть-чуть, но теперь волей или неволей я стал слушателем чужой беседы.
— Но они… — начал было возражать Бахтар.
— Кто такие эти «они»? — раздраженно, как никогда, перебил его Анвер. (Я приподнял брови. Это ж до чего надо довести заместителя ректора, чтобы он стал перебивать собеседника, да еще и коллегу?) — Там тоже люди разные. Иногда, увы, дураки, а иногда просто потерявшиеся, обманутые, непонимающие. А вы зовете их всех этим общим безобразным «они»? Вот пока мы все зовем друг друга — «они», ничего хорошего не выйдет!
— Я всего лишь говорю об этих самых «обыкновенных людях», о которых вы все так печетесь, в то время, как они… — упрямо продолжил Бахтар и снова был прерван.
— Я не пекусь об «обыкновенных людях», — с немыслимым отвращением отозвался Анвер. — Я вообще не понимаю, о чем вы говорите. Если вы подразумеваете, что я стараюсь по мере сил заботиться о всех людях, то весьма польщен… Но если этим самым эпитетом «обыкновенный» вы награждаете какую-то особую часть человечества… Что ж, спешу вас порадовать — я также считаю себя самым обычным человеком.