Кровь фюрера
Шрифт:
На лице Фолькманна выступил пот.
— Ты знаешь, где сейчас девушка?
— В том месте, куда ты следовал за Кессером, на Кальберге.
— Она жива?
— Понятия не имею, Фолькманн.
— А как ты узнал, что она в горах?
— Точно так же, как узнал о Винтере. После всего, что произошло с Кессером, мы пошли к его девушке. Когда мы показали ей труп Кессера, она быстро все рассказала. Она тоже во всем этом участвует, вот только ее верность идеалам не настолько сильна, чтобы она могла пожертвовать своей жизнью. Люди Кессера планировали забрать Эрику из Страсбурга. Они хотели узнать, что известно ей и, соответственно, тебе и твоим
— А что еще рассказала девушка Кессера?
Любш пристально посмотрел на Фолькманна.
— Много чего: о людях, которые стоят за этим. О том, что они собираются сделать. Все, что она знала.
— Рассказывай.
Любш помедлил и, взяв бутылку с шнапсом, налил в один из стаканов. Он передал его Фолькманну, но Фолькманн оттолкнул стакан.
— Я не хочу пить, Любш. Я хочу знать, что сказала тебе девушка.
— Пей, Фолькманн. Это тебе пригодится, когда услышишь то, что я уже знаю. А потом, друг мой, я расскажу тебе, что мы будем делать.
За окном валил снег. Фолькманн опустошил стакан и поставил его на стол. Любш налил себе выпить и подошел к камину.
— У них на Кальберге ракета. У нее не обычная боеголовка, а ядерная. У них созданы ячейки неонацистов — и в армии, и в полиции, к тому же их поддерживают многие политики. Тот человек, о котором ты спрашивал меня на озере, Шмельц, сейчас там, в горах. Это он дергает за ниточки. Его люди пытаются повторить опыт с путчем — так же, как действовали нацисты в 23-м. Вот только на этот раз у них есть боеголовка, и если кто-либо извне попытается нарушить границы Германии и вмешаться в ситуацию, это будет чревато мировой катастрофой. — Любш выпил огненную жидкость одним глотком. — Девушка не была такой уж большой шишкой, чтобы все знать, но знала она достаточно. В первую очередь о том, что они собираются убить Долльмана и его министров.
Любш увидел, как изменилось выражение лица Фолькманна.
— Как?
— В Берлине возле озера Ванзее есть домик, где живет любовница Долльмана. Ее зовут Лизль Хенинг. Она человек Кессера. Долльман явится туда после полуночи, а там уже будет сидеть турок по имени Кефир Озалид, который собирается всадить ему пулю в лоб…
— А его министры?
— Этого девушка не знала. Она только рассказала, что после того, как застрелят Долльмана, всех министров убьют.
Фолькманн внезапно понял смысл слов, записанных на кассете. У него волосы стали дыбом.
— А почему Озалид? Почему не один из людей Кессера?
— Потому что они очень умные, Фолькманн. Как только Озалид покончит со всеми министрами, улицы городов наполнятся немцами, пылающими праведным гневом и жаждущими крови иммигрантов. Друзья Кессера все это очень ловко подстроили. Они обвинят иммигрантов-экстремистов в смерти Долльмана и его кабинета. Они настроят немцев против иммигрантов, страну охватит хаос, и путчисты пройдут к власти прямым путем, как на параде. — Любш поставил свой стакан на стол. — Они продумали все до мельчайших деталей. Ты же видел тот монастырь. А ты знаешь, для чего он? Это будет местом ссылки… для нежелательных элементов. Иммигрантов и всех остальных. Еще один Дахау. И это не единственное такое место. У Кессера большой список подобных «приютов», которые можно будет использовать, когда его люди придут к власти. А после убийства Долльмана и его кабинета большинство населения страны встанет на их сторону.
Фолькманн долго смотрел в окно, ничего не говоря, а затем повернулся к Любшу.
— Ну и что ты собираешься
— Я знаю, что мы можем сделать. Мы не сможем добраться до Берлина, но Кальберг в получасе езды отсюда. Я с моими ребятами отберу у них боеголовку. Нейтрализую.
— Ты совершаешь ошибку, Любш. Ты не сможешь провернуть все это сам. Давай я позвоню в Берлин. Они пришлют своих людей.
Любш покачал головой.
— Ты представляешь, сколько времени ты будешь их убеждать, что это необходимо, Фолькманн? А к тому моменту будет уже слишком поздно.
— А почему ты думаешь, что у тебя и твоих людей все получится?
— Фолькманн, в такую погоду нам обязательно повезет, надо только подняться на гору. Но если нам это удастся, у нас есть шанс. А если мы проинформируем Берлин, то шанса не будет. Девушка не знала, как именно друзья Кессера собираются убивать министров, но это должен сделать кто-то из них. Если убьют только Долльмана, страна это еще как-то переживет. А без правительства наступит полный хаос, и дружки Кессера смогут творить все, что захотят. Судя по словам девушки, в особняке не больше полудюжины вооруженных охранников. Со мной трое ребят. А если считать тебя и меня, нас пятеро, так что шансы у нас, в общем-то, равны.
— Вам потребуется оружие.
— А оно у нас есть. Пистолеты-пулеметы, гранаты. — Любш улыбнулся. — Большую часть всего этого нам поставили люди Кессера. Ирония судьбы… Как тебе это? — Любш помолчал. — Так что скажешь, Фолькманн. Ты с нами?
Фолькманн взглянул в окно на огни, переливающиеся сквозь пелену падающего снега, а потом повернулся к Любшу и внимательно посмотрел ему в глаза.
— Почему ты это делаешь, Любш? Почему ты мне помогаешь?
— Я тебе уже объяснил, Фолькманн. Я не хочу, чтобы возник новый «рейх» или нечто подобное. Для тебя я просто террорист. Но я верю в лучшее будущее для моей страны. Возможно, это будущее тебе и не нравится, и, конечно же, мои рассуждения грешат идеализмом, но в одном я уверен: таких, как Кессер, в моем будущем быть не должно. Я не хочу, чтобы повторились ошибки прошлого. Если это произойдет, то лучшей Германии никогда не будет. — Любш мрачно усмехнулся. — Я, конечно, знаю: тебе кажется абсурдным объединять с нами свои усилия, но это мое предложение. — Любш внимательно смотрел на Фолькманна. — Так что, ты с нами?
Фолькманн подумал.
— У меня есть два условия.
— Какие?
— Во-первых, я все-таки позвоню в Берлин.
Любш немного помолчал, а потом спросил:
— А во-вторых?
— Тот человек… Шмельц.
— Что?
Фолькманн отвернулся и снова посмотрел в окно на падающий снег, а потом повернулся к террористу.
— Если мы доберемся до вершины горы, то он — мой.
Любш снова помолчал.
— Это ведь не только из-за Эрики, правда, Фолькманн? Не только из-за этой Эрики Кранц?
— Девушка Кессера не все рассказала вам о Шмельце.
Террорист покачал головой, и в его голосе внезапно зазвучало напряжение.
— Нет, Фолькманн. Она нам все рассказала. Я не стал говорить об этом, так как решил, что ты сочтешь меня сумасшедшим. — Любш покачал головой, словно сам этому не верил. — С одной стороны, мне кажется, что она сказала правду, но, с другой стороны, я понимаю, что это безумие. И все-таки я знаю, что она не лгала. В особенности теперь — ты ведь подтверждаешь это? Говорят, история повторяется. Вот только в данном случае возможно ли в это поверить? — Он запнулся. — Чего же ты хочешь, Фолькманн? Отомстить за чью-то смерть?