Кровь фюрера
Шрифт:
Леденящий холод.
Он сделал глубокий вдох, чувствуя, как холодный воздух проникает в легкие, словно его касались чьи-то холодные нежные руки.
Как хорошо!
В юности его привозили сюда, на юг страны, дважды. Он помнил лица, помнил имена: Борман, Менгель, Эйхманн. Тайные поездки, надежные дома, засекреченные встречи.
«Да, вот наш мальчик. Посмотрите на него хорошенько. Когда-то, возможно не при вашей жизни, когда наступит подходящее время, когда подвернется возможность…»
Арийская форма черепа у всех окружавших его людей. Крепкие рукопожатия.
Кто бы мог подумать, что потребуется столько времени?
На террасу обрушился шквал ледяного ветра. Шмельц сделал еще один глубокий вдох и сцепил зубы.
Близко. Так близко.
Услышав какой-то звук, он повернулся и посмотрел на застекленную дверь. На террасу вышел Майер, под его ботинками захрустел снег.
Шмельц вопросительно взглянул на него, и Майер сказал:
— Девушка уже здесь.
Шмельц кивнул, и они пошли обратно в дом.
Озалид включил фонарик.
01:14.
Прошло четыре минуты. Все это время он слышал каждый удар своего сердца, каждый звук в доме, каждый шаг в холодной темноте за окном — там ходили охранники.
Он выключил фонарик.
Озалид сделал глубокий вдох. Он сгорал от нетерпения, жаждал действия. Он хотел, чтобы это, наконец, произошло. Чтобы все поскорее закончилось.
Он думал о Лайле.
О ее красивом загорелом лице, о ее улыбке и о том, что сделали с ней эти звери. Он чувствовал какую-то странную легкость в голове, и знал, что его час вот-вот пробьет.
Давай!
Времени думать не было.
Просто сделай это.
Он еще раз прислушался к звукам в саду и, не услышав ничего подозрительного, встал, включил фонарик и подошел к ступенькам, чувствуя, как дрожат ноги.
Сделав несколько глубоких вдохов, он попытался взять себя в руки. Когда дрожь в ногах прошла, он начал очень медленно подниматься по ступенькам.
Дойдя до двери, он снял «беретту» с предохранителя, выключил фонарик, положил его в карман, а затем легонько коснулся ручки двери.
Когда он приоткрыл дверь, то увидел, что свет в коридоре включен, а дверь в кабинет закрыта. Очевидно, свет в той комнате, где должен был отдыхать охранник, не горел.
Он тихо вышел в коридор.
На лестничном пролете, ведущем на второй этаж, было темно, он слышал, как из спальни доносятся негромкие звуки музыки. Он очень четко осознавал все происходящее вокруг, и внезапно страх исчез. Озалид чувствовал странную легкость в теле, расслабленность. Он знал, что мгновение, которого он так долго ждал, вот-вот наступит.
Дойдя до лестницы, он начал медленно подниматься по ступенькам.
Дойдя до площадки второго этажа, он остановился. Музыка теперь звучала громче. Дверь в спальню была слегка приоткрыта, из дверного проема струился свет.
Озалид глубоко вздохнул, тихо приоткрыл дверь и поднял «беретту» с глушителем.
А потом сделал шаг вперед, к свету.
В
Он прилег на диван и выключил настольную лампу, так как очень устал после сегодняшнего напряженного дня, проведенного с Долльманом. Он хотел дать отдых глазам, но быстро уснул, убаюканный успокаивающей музыкой Вагнера.
Он потянулся в темноте за рацией и сонно сказал:
— Риттер.
— Риттер, это Вернер Баргель. Где вас черти носят? Вы с канцлером?
Риттер протянул руку к настольной лампе и включил ее, чуть не сбросив со стола.
— Что случилось? — прохрипел он.
— Нет времени объяснять, просто слушайте, Риттер, и слушайте меня внимательно. На канцлера готовится покушение. Оставайтесь возле него. Вы меня слышите? Оставайтесь возле него! Не упускайте его из виду. К вам едет команда поддержки. Через пару минут они уже будут у вас. Главное — оставайтесь с Долльманом!
Риттер бросил рацию и встал. Он окончательно проснулся. Схватив вторую рацию, лежавшую на столе, он быстро отдал приказы охранникам. Сердце выскакивало у него из груди. Он не стал ждать, пока охранники в машинах ответят.
— Охранное подразделение! Экстренная тревога! Повторяю. Экстренная тревога! Охранное подразделение! — кричал Риттер в рацию, глотая окончания слов. — Перекрыть все входы и выходы в здание. Выполняйте!
Риттер метнулся к двери и побежал по коридору, на ходу лихорадочно вытаскивая девятимиллиметровый пистолет «Зиг и Зауэр» Р-6. Подняв пистолет в руке, он на бегу осматривал первый этаж. Теперь он слышал не только музыку, но и скрип ворот, беготню охранников, выполнявших его приказ.
Добежав до лестницы, Риттер увидел открытую дверь в подвал. У него сжалось сердце, и всем своим существом он ощутил опасность. Он помедлил секунду, мысли прыгали в его голове, которая, казалось, была охвачена огнем. Дверь всегда была закрыта, и сегодня тоже. В этом он был уверен. А если сейчас она открыта, значит, кто-то…
Господи!
Он слышал, как охранники лихорадочно бегают вокруг дома, но, не обращая внимания на эти звуки, бросился вверх по лестнице, слыша стук своего сердца. С пистолетом наготове он бежал вверх, перепрыгивая через три ступеньки.
Когда Озалид вошел в спальню, он увидел мужчину на кровати с розовым постельным бельем и молодую красивую женщину в ночной рубашке, сидящую возле трюмо с сигаретой в руке. Она молча с ужасом уставилась на него, но не издала ни звука.
Во всей этой ситуации было что-то нереальное, особенно учитывая звучавшую фоном оперу. На мгновение Озалид остановился, глядя на девушку.
Он узнал это красивое лицо — он видел девушку на фотографиях. Их глаза встретились, и когда она посмотрела на «беретту» с глушителем, которую сжимал в руке Озалид, ее, казалось, переполнил страх. Потом она нервно перевела взгляд на фигуру на кровати, словно указывая на мишень.