Кровь фюрера

Мид Глен

Озалид увидел Долльмана, наполовину прикрытого розовым покрывалом, его белые плечи, шею и часть торса, седые волосы на груди. Толстый живот размеренно поднимался и опускался.

Озалид почувствовал, что его переполняет ненависть. Сделав шаг вперед, он опустил руку с «береттой», прицеливаясь, и в этот момент услышал шум на лестнице, перекрывавший звуки музыки.

Кто-то бежал по ступенькам. Потом послышались и другие звуки внизу — стук по дереву и хлопанье двери… Озалид обернулся — дверь спальни распахнулась, и появился телохранитель с пистолетом в руке. Озалид понимал, что это верная

смерть, и он был ей рад, но он обязан был выполнить свой последний долг…

Риттер увидел пистолет в руке Озалида, и это вызвало у него шок. Он явно был не в выгодной позиции.

Внезапно Риттер дернулся вправо, и Озалид в этот момент быстро выстрелил два раза подряд. Одна из пуль попала Риттеру в левое плечо. Охранник вскрикнул от боли, когда пуля впилась в мышцу и раздробила ему кость, но турок уже не обращал на него внимания. Он повернулся к своей мишени.

Он взял Долльмана на прицел как раз в тот момент, когда канцлер проснулся. На его лице застыло выражение изумления, его огромное тело дернулось.

Прежде чем канцлер успел что-нибудь сказать, Озалид выпустил две пули.

Он увидел пятно крови на левой щеке Долльмана, под глазницей, куда попала первая пуля, а потом тело Долльмана дернулось на кровати, когда вторая пуля пробила ему грудь.

Озалид уже нажимал на курок в третий раз, когда краем глаза увидел, что телохранитель поднимает пистолет.

Прежде чем он успел прицелиться в Долльмана еще раз, он услышал выстрел и почувствовал, как горячий свинец впивается ему в правый бок. Его отбросило в сторону — прозвучала серия выстрелов, пули рвали его тело в клочья. Телохранитель выпустил в него всю обойму.

Озалид стал заваливаться назад, глядя на женщину в розовой ночной рубашке, слыша ее крики.

Его развернуло при попадании еще одной пули, и пистолет в его руке выстрелил. Пуля попала женщине в горло, и она отлетела к стене, взмахнув руками, судорожно пытаясь вдохнуть. Ее красивое лицо исказилось, а глаза расширились от боли.

Когда последняя пуля попала в тело Озалида, он резко дернулся вперед и упал на мягкое розовое покрывало, которым прикрывался Долльман. Он уже не слышал топота ног на лестнице, криков людей, вбежавших в комнату, и лишь часть его сознания фиксировала, как чьи-то руки стаскивают его с тела канцлера.

И когда его глаза закрылись в последний раз, он думал только об одном.

О Лайле.

Через сорок секунд, ровно в час шестнадцать, Конраду Веберу позвонили в его номер на шестом этаже берлинской гостиницы «Кемпински» на Курфюрстендамм. Ему на мобильный телефон пришло сообщение из берлинского Ландесамта, предупреждавшее, что ему скоро позвонят по очень важному делу.

Несмотря на поздний час, Вебер был все еще одет и изучал документы. Положив кожаный «дипломат» на кровать рядом с собой, он сел и стал ждать звонка. Когда ему позвонили через десять секунд, Конрад Вебер с изумлением выслушал то, что рассказал ему Кристиан Бауэр — о том, что произошло с канцлером на Ванзее, и о готовящемся путче.

Когда Бауэр закончил пересказывать все подробности, в трубке зазвенела тишина, и Вебер воскликнул:

— О Господи!

Они разговаривали еще ровно шесть

минут.

В Германии существует закон, гласящий, что в случае смерти или недееспособности канцлера в связи с плохим здоровьем, пост главы немецкого правительства временно занимает вице-канцлер — до момента выдвижения и избрания нового канцлера.

Конрад Вебер был человеком прагматичным и рациональным и, как правило, спокойно реагировал на стрессовые ситуации. Он осознавал свои обязанности, несмотря на шокирующие новости о смерти Долльмана, и четко и ясно дал понять Кристиану Бауэру, что именно надо сделать для сохранения безопасности и целостности Федеративной Республики Германии. Вебер сказал, что незамедлительно приступит к обязанностям канцлера и в течение часа соберет экстренное заседание кабинета министров.

Угроза жизни министров была весьма реальной, и Вебер согласился с требованиями, выдвинутыми Бауэром, усилить меры безопасности. Офицеры службы безопасности Рейхстага уже связывались с министрами, остановившимися в гостиницах города: «Интерконтиненталь», «Швайцерхоф», «Штайгенбергер».

Также необходимо было усилить охрану Рейхстага — на случай нападения на здание или министров в течение ближайших часов.

Вебер собирался немедленно ввести чрезвычайное положение в стране и связаться с теми людьми из армии и полиции, лояльность которых не могла быть подвергнута сомнению. Как армейские подразделения, так и полицию необходимо было поднять по тревоге и перекрыть границы.

Вебер приказал Кристиану Бауэру уточнить месторасположение боеголовки, но избежать вооруженных конфликтов и не пытаться захватить боеголовку до момента, когда Вебер проинформирует правительство и обсудит с министрами план действий. Он твердо стоял на своем, и, несмотря на протесты Бауэра, Конрад Вебер сказал, что не собирается рисковать и подвергать Германию угрозе ядерной катастрофы, пока у него не будет всей информации относительно путча и заговорщиков. Он приказал Бауэру не предпринимать никаких действий до тех пор, пока он не проконсультируется с министрами и не сообщит им о последних событиях.

Счет шел на минуты и часы, Бауэр должен был докладывать ему и только ему, и неважно, кто какую должность занимает и какой властью обладает. Вебер сказал, что он сам будет контролировать действия армии и полиции, и все запросы по поводу использования армейских и полицейских подразделений должен санкционировать исключительно он сам.

Закончив телефонный разговор, Конрад Вебер, и. о. канцлера Германии, который, как правило, отличался сдержанностью и рациональным подходом к делу, почувствовал, что он весь взмок, а руки у него неудержимо трясутся.

Он остро ощущал, какой груз ответственности свалился на его — плечи. Вебер посмотрел на свой «дипломат» из коричневой кожи, лежавший на кровати. Он был уверен, что все подготовил для экстренного заседания кабинета министров, и был твердо убежден в том, что его намерения и действия соответствуют интересам немецкого народа. Теперь будущее Германии зависело от него и только от него.

Отерев пот со лба тыльной стороной дрожащей кисти, он стал звонить своему телохранителю, а также водителю, который спал в соседнем номере.