Кровь и туман
Шрифт:
Бен разворачивает внедорожник на пустой дороге, совсем позабыв про любые правила.
– Куда мы направляемся? – интересуется Лиза.
– На поздний ужин с дьяволом, – ворчит Бен.
– Отлично! Я как раз проголодалась.
Бен продолжает что-то бубнить себе под нос. Наш короткий разговор на дороге явно не проходит бесследно, правда я всё ещё не понимаю, почему его могла так взбесить эта ситуация. Я делаю вид, словно поведение Бена совершенно меня не беспокоит, хотя не могу перестать искать ему объяснение даже тогда, когда мы прибываем на пункт назначения,
– Осторожней, – предупреждающе произношу я.
Бен игнорирует это. Выключает двигатель и покидает салон, ничего не сказав ни мне, ни Лизе.
– У этого парня проблемы с контролем своих эмоций, – говорит Лиза тоном врача, ставящего диагноз умирающему пациенту. – Я тебе это как оборотень говорю.
– Знаю, – обречённо вздыхаю я. – А у кого нынче нет таких проблем?
***
Уже в кафе, которым на деле оказывается обычная придорожная забегаловка, где не то, что бы есть, даже в туалет ходить опасно, Эдзе, как и говорил, заказывает себе премерзкого вида бургер, разваливающийся прямо на тарелке. Под наши взгляды, полные отвращения, он сдабривает блюдо кетчупом и горчицей и принимается поедать его с нескрываемым удовольствием.
– Это отвратительно, – заявляет Бен, сидящий по мою левую руку. – Настолько, что мне тоже захотелось попробовать.
Он подзывает рыжеволосую официантку, делает заказ. Та записывает его и ещё раз спрашивает у нас с Лизой, не решили ли мы тоже изменить свой категоричный отказ.
– Несмотря на то, что я страшно проголодалась, умирать так рано я не планирую, – отрезает Лиза, откидываясь на спинку сиденья. – Поэтому нет.
– А мне бы кофе, – сдаюсь я. – И что-нибудь из десертов.
– Есть яблочный штрудель, рогалик с маком и шоколадное овсяное печенье, – отчеканивает официантка, не сводя с меня пристального взгляда.
– Давайте рогалик.
– Не советую, он на витрине уже вторую неделю лежит.
– Тогда штрудель?
– У нас плохо работает духовка, штрудель будет холодным.
– Печенье?
– Отличный выбор. Скоро принесу.
Официантка уходит к раздаче, успевая по дороге перехватить ещё пару заказов от таких же неспящих полуночников, как мы. Я съезжаю по скрипучему кожаному сиденью.
– Прекрасное кафе, – иронично подмечаю я.
Эдзе кивает, не отрываясь от поедания бургера.
– Так, а вы, значит, о чём-то хотели поговорить, верно? – говорит он, прикрывая рот.
– Не догадываетесь, о чём? – уточняю я.
Эдзе на секунду замирает, так и не облизав большой палец от следов кетчупа.
– Вероятно, это не модные советы, и, на что я очень надеюсь, не вопрос о ваших взрослеющих молодых организмах. У меня слишком много детей для того, кто может дать хороший совет по поводу контрацепции.
Я накрываю лицо ладонями. Как никогда раньше, идея попросить помощи у Эдзе кажется мне глупейшим поступком.
– Мы хотели узнать у вас, что вы знаете о гнори и перитонах, – говорит Бен, приходя мне на помощь.
Когда я снова гляжу на Эдзе, то вижу, что
– Не то, чтобы кроме вас у нас нет никакого иного источника информации, но…
– Но все мы знаем, что из ныне существующих и из тех, кто вас, стражей, не ненавидит всеми фибрами своей души, именно я – кладезь мудрости, – заканчивает за меня Эдзе.
К счастью, официантка приносит мой кофе. Я сразу хватаюсь за кружку, которая оказывается нереально горячей, и, несмотря на дискомфорт, делаю несколько глотков залпом. Горло и язык горят, но зато я отвлекаюсь от мысли плюнуть на всё и вернуться в штаб.
Тем временем, Бену принесли его бургер, выглядящий, как мне кажется, даже ещё хуже, чем тот, что на тарелке у Эдзе. Поэтому пока Бен увлекается едой, а Лиза, как единственная из нас, кто совсем не заинтересован в беседе, сидит молча и складывает из салфеток и зубочисток какие-то непонятные фигуры, я снова остаюсь единственной, кто может вести переговоры.
Чёрт. Нужно было прихватить с собой кого-нибудь из миротворцев.
Я открываю рот, чтобы совершить ещё одну попытку поговорить, когда Эдзе вдруг перебивает меня:
– Гнори – колонизаторы, – Эдзе перестаёт жевать. С выражением удовлетворения на лице, он отодвигает от себя остатки еды и берётся за стакан с газировкой. – Им всё равно, в какой мир они попали и что за существа его населяют. Сам факт захвата территорий и их опустошение – вот единственная преследуемся ими цель.
– А перитоны? – сразу спрашиваю я, пока Эдзе не решил, что с него болтовни хватит.
– Домашние питомцы, не более того, – Эдзе зубами прикусывает трубочку, прежде чем вытянуть из неё газировку, и это кажется мне странной привычкой. – Представь, если бы вы, люди, вместо кошки держали дома, скажем, африканского буйвола.
Я задумываюсь над услышанным, пытаясь сопоставить слова Эдзе с тем, что я видела собственными глазами. Значит, эти ужасающие существа находятся в подчинении у других, не менее ужасающих.
– Что ещё вы знаете? – спрашиваю я.
– Гнори используют нечто вроде гипноза, чтобы парализовать свою жертву. Они заставляют свою цель остановиться, и даже секундной паузы хватает, чтобы в игру вошли перитоны, пикирующие на бедолагу и поражающие его своими рогами. Затем – делёжка добычи: гнори достаётся кровь, а перитонам – обескровленное тело. – Эдзе принюхивается к содержимому своего стакана. – Точнее, сердце и мозг. Они предпочитают именно эти деликатесы.
Поэтому, как говорил Влас, гнори называют собирателями душ, а перитонов – их вместилищами!
Эдзе брезгливо оглядывает сидящего напротив него Бена, хотя ещё буквально несколько мгновений назад он сам сидел и поедал бургер именно с таким же выражением на лице.
– Тебя, что, лет сто не кормили? – спрашивает Эдзе, морщась. – Не боишься заработать несварение, так набрасываясь на еду?
Бен не утруждает себя ответом, продолжая жевать. Эдзе вновь переключается на меня.
– Зачем ты таскаешь его с собой, если больше пользы принёс бы даже глухонемой калека?