Кровь и золото
Шрифт:
Я постарался смягчить голос.
– И ты сказал ему, что картины написаны мной, не так ли?
– Да, сударь, очень сожалею, если наговорил лишнего. Он хотел купить картину. Я объяснил, что о покупке и речи быть не может.
– Ничего страшного. Просто веди себя с этим человеком осторожнее. Больше ничего ему не рассказывай. А когда он появится, немедленно доложи мне.
Я направился к выходу, но мне пришел в голову новый вопрос. Обернувшись, я увидел, что довел моего дорогого Винченцо до слез, и, конечно, поспешил успокоить его
– Какое впечатление произвел этот человек? Хорошее или плохое?
– Скорее хорошее, – ответил он, – не знаю, правда, что там за магические книги. Да, хорошее, я бы сказал, очень хорошее, правда, сам не понимаю почему. Есть в нем какая-то доброта. И ему понравились картины. Он их хвалил. Для своего возраста он прекрасно воспитан. Серьезный, увлекается наукой.
– Вполне достаточно, – сказал я, зная, что он верно оценил посетителя.
Я обыскал весь город, но не нашел англичанина. И перестал бояться.
Наша встреча произошла через два месяца при самых благоприятных обстоятельствах.
Я сидел за столом на пышном пиру среди множества захмелевших венецианцев и наблюдал, как молодежь исполняет размеренный, неторопливый танец.
Звучала пронзительная музыка, а свет ламп, разливавшийся по просторному залу, придавал обстановке какое-то неземное сияние.
Перед танцами выступали акробаты и певцы, и я, по-видимому, находился под большим впечатлением.
Я снова размышлял о том, что настал мой Золотой век. И собирался написать об этом по возвращении домой.
Я облокотился о стол правой рукой, а левая небрежно поигрывала с ободком чаши, куда мне наливали вино.
Слева от меня, откуда ни возьмись, появился англичанин.
– Мариус, – тихо произнес он, и выяснилось, что он отлично владеет классической латынью, – умоляю, считайте меня не врагом, но другом. Я давно наблюдаю за вами издалека.
Мурашки побежали по коже: меня в прямом смысле слова застали врасплох. Я повернулся к нему и перехватил бесстрашный взгляд проницательных ясных глаз.
Англичанин повторил мысленное сообщение, предназначенное только для меня:
«Мы предлагаем понимание. Мы предлагаем убежище. Мы исследователи. Мы наблюдаем. Мы всегда рядом».
Я снова ощутил дрожь. Все собравшееся общество было слепо, но он понял. Он знал.
Он передал мне круглую золотую монету. На ней было вычеканено одно слово: «Таламаска».
Я оглядел ее со всех сторон, скрывая потрясение, и любезно поинтересовался на классической латыни:
– Что все это значит?
– Мы принадлежим к особому ордену, – ответил он, и тоже на очаровательной безупречной латыни. – Это его название. Таламаска. Братство настолько древнее, что его происхождение и смысл названия неясны. Но в каждом поколении мы преследуем четкую цель. У нас есть правила и традиции. Мы наблюдаем за теми, кто подвергается осуждению и гонениям. Нам открыты тайны, в которые
Несмотря на обходительность речи и поведения, сила разума, сквозившая в его словах, впечатляла. Я поражался его самообладанию. Он был не старше двадцати лет.
– Как вы меня нашли? – спросил я.
– Мы всегда начеку, – мягко ответил он. – Когда вы подняли капюшон красного плаща и вышли на свет, вас заметили.
– Значит, все началось в Венеции, – сказал я. – Я наделал много ошибок.
– Да, в Венеции, – повторил он. – Наш агент увидел вас и написал письмо в Англию, в главную Обитель, а меня направили проверить, кто вы такой. Побывав в вашем доме на приеме, я понял, что нам сообщили правду.
Я откинулся на спинку кресла и смерил его взглядом. По случаю бала он нарядился в красивый бархатный камзол светло-коричневого цвета, а сверху накинул плащ, подбитый горностаем. На пальцах он носил простые серебряные кольца, а длинные пепельные волосы гладко зачесывал. Глаза были серого цвета, лоб высокий, без морщин, словно отполированный.
– И о какой же правде вы говорите? – спросил я так ласково, как только мог. – Что именно вы считаете правдой?
– Вы вампир, тот, кто пьет кровь, – не дрогнув, ответил англичанин, по-прежнему сдержанно и любезно. – Вы прожили на свете не один век. Мне неизвестен ваш возраст. Я не берусь угадывать. Но я бы хотел услышать это от вас. Вы не совершали ошибок. Я сам решил представиться вам.
Чудесное ощущение – беседовать на латыни! В его глазах, отражавших свет ламп, читалось искреннее волнение, обуздываемое только врожденным достоинством.
– Я пришел в ваш дом, когда вы сами открыли двери, – сказал он. – Я воспользовался вашим гостеприимством. Чего бы я только не отдал, лишь бы узнать, как долго вы прожили и что сумели повидать.
– И что вы сделаете с этими сведениями? – спросил я. – Если я вдруг решусь рассказать?
– Передам в наши библиотеки. Увеличу совокупность знаний. Дам знать, что некоторые легенды правдивы. – Он помолчал и добавил: – Восхитительно правдивы.
– Да, но вам уже есть что записать, не так ли? – спросил я. – Вы можете доложить, что видели меня своими глазами.
Я намеренно отвел глаза и посмотрел на танцоров. Потом повернулся к нему, чтобы убедиться, как он послушно проследил за направлением моего взгляда.
Он глядел на Бьянку, описывавшую в танце тщательно отмеренный круг, и на Амадео, с улыбкой сжимавшего ее руку. Играла прелестная мелодия, Амадео взирал на нее с восхищением, и она казалась совсем девочкой.
– Что еще вы заметили, блестящий ученый из Таламаски? – спросил я.
– Второго вампира, – бесстрашно откликнулся он, вновь поворачиваясь ко мне лицом, – прекрасного юношу. Впервые я увидел его, когда он был еще смертным человеком. А теперь он танцует с молодой женщиной, которая в скором будущем также может подвергнуться трансформации.