Кровь и золото
Шрифт:
Когда пришло время отправляться в дневное укрытие, я обнаружил, что Бьянка спит в студии на длинном шелковом ложе.
– Какая ты красивая! – сказал я, нежно целуя ее волосы и сжимая прелестное округлое плечо.
– Я тебя обожаю, – прошептала она в ответ и снова погрузилась в сон – моя чудесная, милая девочка.
Мы проследовали в золотую комнату, где нас ожидали гробы. Прежде чем открыть свой саркофаг, я помог Амадео снять крышку.
Амадео устал. Его измотали танцы. Но он что-то прошептал сонным
– Что-что? – переспросил я.
– Настанет время – и ты не выдержишь: передашь Бьянке Кровь.
– Нет, – ответил я, – прекрати эти речи, ты меня злишь.
Он рассмеялся – холодно и бесстрастно.
– Знаю, что передашь. Ты слишком ее любишь, чтобы смотреть, как она начнет увядать.
Я твердо сказал:
– Нет.
И отправился отдыхать, не представляя себе, что так завершилась наша последняя ночь, последняя ночь моего могущества, последняя ночь Мариуса Римского, гражданина Венеции, художника и чародея, последняя ночь моего Золотого века.
Глава 24
На следующую ночь я по обыкновению поднялся и около часа ждал, пока Амадео откроет глаза. В его возрасте не так быстро реагируешь на закат, как я, да и среди других вампиров время пробуждения разнится вне зависимости от возраста.
Я сел в золоченой комнате и погрузился в раздумья об ученом по имени Рэймонд Галлант. Мне было интересно, последовал ли он моему приказу уехать из Венеции. Какую опасность он может навлечь, думал я, если у него возникнет такое желание? Кого он настроит против меня и под каким предлогом?
Я был слишком силен, чтобы меня уничтожили или взяли в плен. Абсурд! В худшем случае этот человек объявит меня опасным алхимиком или даже демоном, тогда придется забирать Амадео и уходить.
Но такие мысли меня не радовали, поэтому в те тихие моменты я предпочитал верить Рэймонду Галланту и вспоминать его с симпатией, а также мысленно осматривать город в поисках признаков присутствия храброго юноши, каковое возмутило бы меня в высшей степени.
Я только начал расследование, когда мой разум затмило чудовищное видение.
Я услышал, как из моего дома доносятся крики. Я услышал вопли тех, кто пьет кровь, – вопли приверженцев сатаны, нечестивые распевы, и мысленным взором увидел, как мои комнаты пожирает огонь.
В чужих мыслях я рассмотрел лицо Бьянки. Я услышал крики моих мальчиков.
Я сорвал крышку с гроба Амадео.
– Идем, Амадео, ты мне нужен! – воскликнул я в тот отчаянный, безумный момент. – Наш дом горит. Бьянка в опасности. Идем!
– Кто там, Мастер? – спросил он, взлетая за мной по ступенькам. – Те, Кого Следует Оберегать?
– Нет, Амадео, – ответил я, хватая его под мышку и перемещаясь на крышу палаццо, – это почитатели сатаны. Они тоже принадлежат к тем, кто пьет кровь. Они слабы. Они сгорят от собственных факелов!
Едва оказавшись возле дома, я осознал, что атакующих невообразимое количество. Сантино осуществил свои сумасбродные мечты. Ретивые захватчики проникли в каждую комнату, поджигая все на своем пути.
Весь дом полыхал.
Мчась к верхнему пролету главной лестницы, я увидел далеко внизу кричащую Бьянку, окруженную дьяволами, облаченными в черные плащи, которые угрожали ей факелами. У открытого входа лежал труп Винченцо.
Я расслышал вопли гондольеров, умолявших обитателей палаццо выходить наружу.
Я слетел вниз по лестнице и с помощью Огненного дара сжег молодых и неопытных обидчиков Бьянки, путавшихся в полах своих ряс, объятых пламенем. К некоторым пришлось применить физическую силу – не было времени вычислять направление своих сверхъестественных дарований.
Я быстро пронес Бьянку через густой дым и бросил на руки гондольеру, в тот же миг умчавшему ее прочь.
Едва я обернулся, чтобы бежать на помощь кричащим мальчикам, меня окружила новая стая монстров в черном. Я сжег и этих, успев отбросить в сторону их факелы.
В доме воцарился хаос. Через перила падали статуи. Горели гобелены, тлели картины, но мальчики – как защитить мальчиков?
Сгоревшее кольцо чудовищ сменилось новыми монстрами, и со всех сторон слышались обвинения:
– Еретик, богохульник, Мариус, идолопоклонник, Мариус, язычник! Сантино приговорил тебя к сожжению!
Снова и снова я отбивался от факелов. Снова и снова жег нападавших. Снова и снова слышал их предсмертные вопли.
Дым слепил меня, как смертного. Мальчики панически ревели – их выносили из дома на крышу.
– Амадео! – вскричал я.
Откуда-то сверху донесся его отчаянный зов.
Я поспешил наверх, но на каждом пролете меня осаждали новые враги – пришлось как можно быстрее отбрасывать их в сторону, играя в старую игру.
– Амадео, используй свою силу! – кричал я, не видя его. – Используй способности, что я тебе дал.
Но в ответ я слышал только его крики.
Я поджег всех, кто толпился вокруг. Я не видел ничего, кроме горящих фигур и все новых и новых факелов, которые едва успевал отталкивать.
– Вы сгореть хотите? – вскричал я, надеясь, что угрозы подействуют, но они не возымели эффекта.
Охваченные фанатичным пылом, они наступали.
– Сантино шлет свой священный огонь. Сантино шлет свое возмездие. Сантино забирает учеников. Сантино забирает твоих детей. Настало время тебе сгореть!
Совершенно неожиданно – действительно неожиданно! – собралось семь-восемь нападавших, образовавших роковой круг: они оказались достаточно ловкими, чтобы метко швырнуть в меня факелы и поджечь мою одежду и волосы.