Кровь и Звёзды
Шрифт:
На моих глазах она выросла до чёрной кобылы в бронежилете. Она обняла снайперскую винтовку, склонив голову.
— Это моё наказание.
— Твоё наказание? За что?
— За нас, — прошептала толпа вокруг нас. Я повернула голову, и вокруг нас появились десятки зебр… и пони тоже. — Почему ты нас убила, Псалм? Простит ли твоя Богиня тебя за наши убийства? — шептали они в унисон. У каждого из них была идеальная дыра в голове с соответствующим взорванным отверстием с противоположной стороны.
— Святая Селестия, пожалуйста, прости меня… — молилась она безнадёжно.
— Псалм… что ты сделала? — спросила я тихо.
— Она сделала выстрел. Нажала на курок. Покончила с нашими жизнями. Она заслуживает того, чтобы отправиться в Ад. Вечного наказания. Без прощения.
— Нет! — закричала Псалм, крепче обняв винтовку. — Богиня простила меня! Богиня приняла меня в Единство!
— Богиня отбросила тебя! Недостойную! С пропитанными кровью копытами! — вопил голос. — Ты убила мою семью. Ты убила моих детей! Ты убила меня! — Кричал голос нежити вокруг неё, пока здание продолжало скрипеть и трястись, будто вот-вот развалится.
Я смотрела на Псалм. Дуф был насильником. Ванити работал на Голденблада. Что случилось с Псалм после того, как мародёры распались? Я медленно опустилась на колени, протягивая копыто, чтобы поддержать её.
— Псалм… Я знаю, каково это делать неправильные вещи. Я знаю, что это такое… убить… потому что это всё, что ты можешь сделать. Потому что у тебя нет выбора, — тихо сказала я.
— У неё был выбор! — проревел убитый. — Она выбрала нажать на курок!
— П… П… Прости меня… за… за то… — пролепетала она мягко.
— Прощаю, — сказала я спокойно. — Я прощаю тебя.
Я отключила питание. Я нажала на кнопку. Я знала, каков это проклинать себя. Может быть, Псалм была монстром похуже, чем Деус, но сейчас ей нужно было моё прощение. В конце концов, она никак не могла простить себя.
Комната вокруг меня превратилась в светящийся желтый пепел и со свистом умчалась внутрь меня. На мгновение, стоя на этой измученной равнине, я точно поняла, насколько ей нужно было прощение. Я убила сорок нажатием одной кнопки и четыреста нажатием другой.
Псалм была чертовски хорошим снайпером. Она убивала одного… за… одним…
Я посмотрела на остальные два сооружения, чувствуя запах хлора и думая о выстрелах в голову. Медленно, я приблизилась ко второму, уличному свету. Какая-то пони стояла под ним, и когда я подошла, я услышала странные городские звуки. Медленно, кобыла оказалась в фокусе. Её голубая шкура идеально совпадала со шкурой П-21, но грива была тусклой голубовато-белой. Она носила прозрачное платье из слабо обесцвеченных белых кружев, которое скорее привлекало внимание к её интимным частям, чем скрывало их. И не было стыда, позора в её пустых мягко фиолетовых глазах, когда она посмотрела на меня с неискренней улыбкой.
— Эй… хочешь увидеть трюк? Двадцать монет. — Когда я посмотрела на неё, её улыбка задрожала на краях. — Я имею в виду… пятнадцать?
Я была совершенно сбита с толку.
— Кто ты?
Вопрос прозвучал как нож сквозь неё.
— Я…
«Трикси? Какая ещё, к сену, Трикси?»
Я открыла рот… поразмыслила… потом выдавила из себя улыбку.
— Конечно. — Я никогда не видела, чтобы единорог так радовался возможности заработать так мало. Я нашла множество этих монет, просто перебирая мусор.
— Спасибо… тебе… ну, знаешь… я действительно хороша… поэтому, может, ты могла бы… гм… заплатить больше? Если я буду хороша, я имею в виду?
Каким-то образом, не было, кажется, зафиксировано, что я никаким образом не могла бы оставить деньги при себе. Либо она не могла говорить в этой… памяти? Проекции? Или она была просто очень плоха при этом! Она повела меня в соседний мотель на той же улице.
— Арендная плата, Трикси, — сказал угрюмый лимонного цвета жеребец, не отрываясь от телевизора. — Лучше бы тебе вытрахать из неё золотую жилу.
Я хотела застрелить его прямо на месте от стыда на её лице. Но она не сказала ни слова. Ни одного комментария в ответ. Ничего. По стыду в глазах, было ясно, что она надеялась получить золотую жилу от меня. Так сказать…
В тёмной маленькой комнате витал заплесневелый, мускусный запах, и единственная лампочка окрашивала всё в янтарные цвета. Тем не менее, на стенах висели плакаты, старые и изысканные вещи показывали кобылу на сцене, в то время как надписи жирным шрифтом заявляли «Созерцайте великую и могучую Трикси!» Виднелись фотографии, где она оживляла верёвку, призывала закрученное облако с молнией. Я отвернулась от плакатов, чтобы спросить о них.
Она пыталась показать стриптиз… и пыталась так плохо, что я даже не заметила.
— Так… Тебе нравится то, что ты видишь? — Сказала она, забираясь на кровать. Я этого не сделал. Я не хотела заниматься с ней сексом. Я хотела крепко обнять её… но объятия убьют её. Тем не менее, я занялась этим для вида.
Это не было хорошо. Она не была хороша. Ни один секс не должен стоить стольких тихих слёз.
Когда мы, наконец, закончили и лежали вместе, она смотрела на мою грудь. Я гладила её гриву, нуждавшуюся в хорошей чистке.
— Так… гм… ещё раз?… Крошка? — добавила она, решившись посмотреть мне в глаз. Я убила её взглядом. Мое выражение лица смяло её, как консервную банку, она дрожала. — Мне жаль… — прошептала она.
Всё, что я могла, это быть ласковой, пока Трикси прижималась ко мне в этом грязном номере, окруженном стенами с провалившимися мечтами. Если бы всё было иначе… Но я тихо гладила её. Я бы искалечила её своим состраданием. — Не стоит даже и одной монеты…
Бесполезность. Я знала это чувство. Я знала, каково это чувствовать себя недостойной. Нежеланной. Ненужной. Думать, что жизнь становится лишь наследием убийства и смерти. Я обнималась с этой странной кобылой, задаваясь вопросом, кто она такая. Каково ей в этом кошмаре Лакуны? Я коснулась её рога своим.