Кровь и Звёзды
Шрифт:
Затем второе солнце, поменьше, зажглось на небосклоне. Бурлящее, зеленое солнце с радужным отблеском, от которого было больно глазам. Все пони вокруг озабоченно заговорили. Это было бормотание, скорее любопытное, чем взволнованное. Перед каждым окном поднялось фиолетовое поле.
Напротив нас было высокое розовое здание. Я подумала, что если архитектор пытался придать ему вид своего рода…
В ужасной вспышке света оно превратилось в черный силуэт. Из него вырвался огненный купол, который стал расширяться во все стороны. Он тек, как вода, по узким улицам между небоскребами. Двигаясь, как живое,
Искусственное солнце побледнело, но пожар распространялся все дальше и дальше. Облака в небе пронзили тонкие дымные шипы, на острии каждого из которых зарождалось новое зеленое солнце.
Луна не восходила в этих фальшивых сумерках. Темнота перемежалась вспышками света и огнем пожара. Никто в кафе не закричал. Не заговорил. Не пошевельнулся. Никто не отвернулся. Затем все изменилось. Лепет. Крики. Плач и всхлипывания. Реальность, как она была, вновь заявила о себе.
Проекция погасла. Профессор Зодиак опустила голову и тихо сказала:
— Я выжила в Мэйнхеттенском центре М.Т.Н. вместе со всеми, кому посчастливилось быть в башне, когда… мир кончился. — На ее лице отразилась боль. — Сначала все было… настолько хорошо, как можно было ожидать, учитывая обстоятельства. Но моя принадлежность к ДМД и бесплодие не дали мне легко получить место в Обществе Сумерек. Какое-то время я мирилась с этим, но в конечном итоге решила уйти и поискать себе новый дом. К счастью, мои усиления дали мне довольно большой срок. Я объединилась с группой других пони примерно с теми же идеями, и, после некоторого времени в скитаниях по тому, что раньше было Эквестрией, мы с друзьями решили направиться в Хуффингтон.
«Общество Сумерек? Что за…»
— Извините, — нахмурившись, сказала Глори. — Ваши усиления?
— Оу. Ну… — Рядом с проектором что-то зашипело, и стенки металлического цилиндра раздвинулись, открывая взгляду стеклянный резервуар внутри. — Я была не только членом персонала проекта Стальной Пони… — сказала Зодиак, когда мы вгляделись в содержимое этой банки. В мутной воде была пони, технически зони, с ободранной кожей и без трех ног. Провода и трубы извивались из тела к порту в полу. Клубки проводов выходили из пустых глазниц и отсутствующих ушей. И, может быть, это только мне показалось, но углы рваного рта изогнулись в улыбке, когда она заявила: — Я также была клиентом.
И Скотч Тейп закричала.
* * *
«Нравится ли мне Блекджек? Вы это серьёзно? В самом деле?
…
Ладно. Нет, мне не нравится Блекджек. Потому что каждую секунду, что я около неё, я вспоминаю место, причиняющее мне боль. Потому что каждый раз, когда я думаю, что я выше всего этого, она делает что-то, чтобы напомнить мне о том, насколько всё отстойно. Она ходит, говорит, напоминая обо всём, что я ненавижу. Иногда, я думаю, что не буду
Но независимо от того, какую боль она причиняет мне, я знаю, это ничто по сравнению с той болью, что она причиняет себе. У неё, кажется, эта мазохистская необходимость страдать ради простого выживания. Она постоянно говорит о вине и страхе и, рано или поздно, она ими подавится. И я ненавижу это, потому что я ничего не могу сделать, чтобы это остановить. Она, как наркоманка, подсела на мученичество. Она будет жертвовать своим телом, счастьем, здравомыслием и жизнью, пытаясь помочь другим, даже если они этого не заслуживают. И она будет ужасно бить себя, когда потерпит неудачу. Как может нравиться такая пони? Как можно любить такую пони?
… Больше никаких глупых вопросов».
* * *
Ладно. Дала Скотч увидеть смерть Эквестрии… пинок… Пустила её на эту встречу… пинок… Забрала её из Капеллы… пинок, пинок, пинок! Я мысленно пинала себя снова и снова, пока ждала снаружи больничной палаты, в которой однажды лежала Глори. И я подозревала, что теперь они собираются назвать это крыло «Травматическое отделение Блекджек и Ко». Может даже два крыла.
Из палаты, вздохнув, вышла Триадж.
— Ей дали успокоительное. Она просто расстроилась.
Глори тихо покачала головой.
— Не только она. О чем профессор Зодиак вообще думала? Как ей могло прийти в голову, что такое можно показать кобылке?
Триадж спокойно посмотрела на неё.
— Верно, ведь реалии Пустоши её возрасту вполне подходят, — сказала она, не скрывая сарказма. Затем достала сигарету и закурила. — Как бы то ни было, ты сначала проживи два столетия, из которых последние двадцать лет ты проведешь в банке, а потом говори мне, что уместно, а что нет. Я рада, что профессор не стала законченной психопаткой.
— Но что с ней случилось? — спросила Рампейдж, оглянувшись в сторону планетария, — Я имею в виду, большинство пони не доживают свои дни в банках. Если вы не решили поднять заготовку солений на новый уровень, конечно.
От дыма Глори закашлялась.
— Прошу прощения… — сказала она, махая крылом чтобы развеять облако.
Триадж проигнорировала её и выпустила из ноздрей еще одно колечко дыма.
— Не совсем. Она вместе с исследовательской командой спустилась вниз тем же лифтом, на котором вам повезло выбраться. Когда она вернулась, половины её тела просто не было. Если бы не её аугметика… — она покачала головой, — Коллегиум стабилизировал её состояние в этом резервуаре и с тех пор она там.
Со вздохом я оглянулась. После планетария П-21 как в воду канул. Я нахмурилась от недовольства. Признает он её своей дочерью или нет, ему следовало хотя бы прийти сюда! Лакуна тоже куда-то пропала.
— Прошу прощения! — повторила Глори, сверкая глазами, — Ты куришь? В больнице? Рядом с пациентами? И кислородными баллонами? Ты же врач!
Триадж моргнула.
— И что? Оглянись вокруг.
Глори резко взмахнула крылом, выбив сигарету в воздух. Триадж нахмурилась.
— Ты что, последний инспектор Министерства Мира?