Кровь и Звёзды
Шрифт:
Затем через ограждение палубы перевалилось безжизненное зелёное тело и свалилось на меня сверху. Вода ручьём стекала изо рта Бисквит.
— Одну… всего… одну… — прошептала я, переворачивая её и нажимая на грудь, чтобы удалить из её лёгких воду.
«Торн. Роза. Тамблвид. Скудл. Одиннадцать зебр. Сорок жеребят. Позвольте мне спасти хотя бы одну жизнь!»
Бисквит лежала, не подавая признаков жизни. Ещё один труп. Не в силах больше сдерживать бешеное сердцебиение, я свалилась рядом с ней.
«Торн.
Внезапно она закашлялась, пытаясь сделать вдох, и её начало рвать водой. Я задёргалась, пытаясь сесть, чтобы хоть как-то помочь ей, но всё на что меня хватило — это обнять её за плечи, обливаясь слезами. Вдоль вздымающейся палубы осторожно пробирался Тарбутс, спеша на помощь. Бисквит, наконец, сделала слабый вдох, затем ещё один, и я с облегчением повалилась на спину с верёвкой, обмотанной вокруг передних ног.
Чувствуя, как сознание покидает меня, я улыбнулась.
«Я спасла жизнь, слышишь, ты, костлявый сукин сын…»
«Я спасла жизнь».
* * *
— Рыбка, пора вставать. Рыбонька? — позвала мама, склонившись над моей кроватью. — Я знаю, что ты уже не спишь. Ты улыбаешься.
— Вовсе нет. Сплю, — ответила я и, в доказательство, громко засопела.
Она погладила меня носом.
— Охранницы должны подниматься и отправляться на работу, Рыбка.
— Я не хочу быть охранницей, мам. Это же тоска зеленая, — пробурчала я, глядя на неё снизу вверх, на её снисходительную улыбку и умные глаза под фиолетово-красной гривой.
— Быть охранницей — лучшая работа в Стойле, — наставительно произнесла она.
— Любая пони скажет так о своей работе, — возразила я, потирая глаза и зевая во весь рот.
Она лишь рассмеялась в ответ.
— Но наша действительно такая. Мы спасаем пони жизни.
* * *
— Почему мы должны вести себя так жестоко с мальчиками, мама? — спросила я, глядя на двух жеребцов, которые шли, понурив головы, в сопровождении двух кобыл. Самцы выглядели больными и… что-то ещё. Тогда я ещё не знала значения слова «стыд».
Мама грустно улыбнулась, глядя как я уплетаю зелёный коктейль из люцерны, захваченный в кафетерии.
— Мы не должны. Но многие из кобыл действительно могут быть жестоки, особенно те, кто думает, что причинять боль другим — это нормально.
— Но почему? Я никогда не встречаю мальчиков в классе или где-либо ещё. Чем они вообще занимаются? — спросила я и набила рот лакомством, игнорируя ложку и соломинку.
— Они делают нечто очень важное для Стойла. Детей.
Воображение нарисовало мне фабрику, где маленьких кобылок собирали, словно кукол.
— Серьёзно?
— Угу. Один из них сделал тебя, — ответила мама с улыбкой. —
Она слегка покраснела, произнося последние слова, которые адресовала, скорее, самой себе, чем мне.
— А раньше они что делали? — нахмурившись, спросила я.
— Во времена твоей бабушки, жеребцы и кобылы всю работу в Стойле выполняли наравне. Всю, за исключением обязанностей Смотрительницы. У каждой пони мог быть лишь один жеребёнок, которому она передавала свои обязанности после смерти, вне зависимости от того, какого пола он был. И вот однажды у Смотрительницы родился жеребчик. Для самцов это стало настоящим праздником, потому что их было куда меньше, чем кобыл, и они считали, что правила Стойла не совсем справедливы.
— Не думаю, что правила и сейчас справедливы. Что за глупость — отправляться в постель, даже если совсем не устала, — проворчала я.
— Если бы ты следовала этому правилу, то, возможно, у тебя не было бы проблем с подъёмом по утрам, — сказала мама, левитируя носовой платок, чтобы вытереть мне лицо. — Как бы там ни было, Смотрительница заявила, что её жеребёнок не сможет встать во главе Стойла, потому что он — не кобылка. Жеребцы в ответ резонно возразили, что это нарушает правила Стойла, так как Смотрительница не сможет родить другого. А затем её жеребёнок умер в медицинском блоке. Жеребцы обвинили Смотрительницу в том, что она сама убила его, чтобы забеременеть снова, и потребовали её отставки, но увы, в правилах ничего не говорилось о том, как можно лишить должности Смотрительницу.
Я ахнула и завертелась, пытаясь уклониться от парящего возле лица платка.
— А она действительно сделала это, мама?
Она лишь печально улыбнулась и пожала плечами.
— Жеребцы считали, что сделала, и были от этого в ярости. Они оккупировали технический уровень и пригрозили сделать что-то очень плохое, если Смотрительница не уйдёт со своего поста. Многие кобылы изначально готовы были поддержать самцов в их требованиях, но разрушение талисманов очистки воздуха грозило погубить всех в Стойле. Сражение было кровопролитным и повлекло за собой уничтожение нескольких жизненно важных систем Стойла. В конце концов, большинство жеребцов были схвачены, и Смотрительница установила новое правило, согласно которому, обеспечивать жизнедеятельность Стойла отныне могли только кобылы, а самцы низводились до роли осеменителей.
Я задумчиво жевала своё лакомство, снова перемазав всё лицо.
— Ага. Теперь понятно, почему я никогда не вижу жеребчиков в классе. Ну, кроме одного, который всегда прячется за дверью. Вернее, прятался, — сказала я, поцокав копытцами по столу. — Я не видела его с тех пор, как отвела обратно в медицинский отсек.
Мама подарила мне ещё одну печальную улыбку.
— Постарайся не думать об этом, Рыбка.
«Потому что, если начнёшь — остановиться уже не сможешь. До тех пор, пока это не сведёт тебя с ума».