Кровь и Звёзды
Шрифт:
— Поешь.
— Пёс не ест еду пони, — мрачно ответил Ровер.
Она постучала снова.
— Иди поиграй, Фифи.
Фифи нахмурилась и, пристально глядя на старого пса, ещё несколько раз ударила по его металлической лапе банкой. Наконец, Ровер сдался и, подняв банку к морде, позволил вязкой розовой массе сползти ему в рот. Затем начал пережёвывать её, задумчиво глядя на меня.
— Пони считает, что может заставить других пони слушать её?
— Я… Я могу попытаться.
Это максимум, что я могла обещать.
Ровер с тенью раздражения на лице почесал своё белое рваное ухо.
— Я не думаю, что пони сможет помочь Фифи.
«Если нет, то они постепенно истратят остатки своей еды и камней, которые питают их протезы. А затем умрут».
— Я постараюсь их убедить. Я сделаю это.
Я изменю всё к лучшему. Пусть не в моих силах исправить прошлое, но я, по крайней мере, могу попытаться сделать лучше настоящее и будущее.
* * *
Должна признать, телепортация из Мирамэйр избаловала нас. Я была абсолютно уверена, что теперь Лакуна легко сможет переносить нас в любую точку Хуффингтона. Но она решительно опровергла это заблуждение. Да, если необходимо, она способна телепортировать себя по Хуффингтону, но максимум с одним пассажиром. А не имея возможности подпитаться излучением, она сможет переместить нас пятерых разве что на несколько сотен метров. Этого оказалось достаточно, чтобы доставить нас на поверхность, но ощущения от телепортации остались такие, словно меня опять шарахнуло молнией.
Прежде, чем мы вернулись, Лакуна снова облачилась в своё чёрное кружевное платье; большой фиолетовый единорог вызывал куда меньше вопросов, чем аликорн. Свой миниган она завернула в мешковину и небрежно левитировала этот тюк рядом с собой; в её магической хватке этот груз казался совершенно невесомым. Если бы я взялась нести это оружие, мой рог перегорел бы уже минут через пять!
Вернувшись в Риверсайд, я побеседовала примерно с дюжиной пони, сообщив им, что Песчаные Псы готовы выйти на поверхность, чтобы торговать. Эта новость была встречена с явным скепсисом. А Перч так и вовсе предложила устроить псам засаду, чтобы подсократить их популяцию.
— Только послушайте себя! — не выдержала Глори; полузажившие порезы придавали её лицу довольно зловещее выражение. — И вы смеете называть себя пони? Потому что то, что я сейчас слышу — это просто речь бандитов с большой дороги! Нападём на них! Заберём всё, что есть! Как жизнь сможет измениться к лучшему, если пони только и будут делать, что убивать и грабить? Это нужно прекратить!
Нужно признать, эта маленькая речь Глори произвела впечатление. Даже Перч не нашла, что возразить, и мне удалось-таки убедить жителей дать торговле шанс. В конце концов, что они теряли?
* * *
Я вызвалась помочь Траш с ремонтом. Но некоторым пони, определённо, противопоказано иметь дело с инструментом вроде молотка или гвоздей, и я оказалась именно из таких. После того, как я чуть не размозжила Маслёнке голову молотком и растеряла все свои гвозди в трюмной воде, общим голосованием было решено, что мне лучше дожидаться окончания ремонта в городе. Глори и П-21 оказались куда мастеровитее меня даже в простом нагревании
Я когда-нибудь упоминала, как я ненавижу ждать? Особенно в маленьком городке вроде этого, где, в буквальном смысле, нечем заняться. Я раза четыре обошла кругом торговые ряды, под пристальным взглядом Крупье, который молча застыл в сторонке. Он не разговаривал со мной. Я не разговаривала с ним. По правде говоря, будь это в моей власти, я игнорировала бы его всю оставшуюся жизнь. Он ведь почти заставил меня выстрелить в Глори. И я до сих пор не могла понять зачем.
Хотя, кое-что не давало мне покоя — дверь, возле которой застыл бледный жеребец. Это была обычная металлическая дверь, расположившаяся между посудной лавкой и магазином радиотоваров. Табличка на ней была крохотных размеров и, похоже, выцвела ещё до наступления апокалипсиса. Мельком взглянув на Крупье, я подошла, чтобы рассмотреть её поближе. На табличке обнаружились семь знакомых символов: луна, скопление звёзд, три яблока, три воздушных шарика, три бриллианта, три бабочки и облако, пронзённое молнией. Луна, заключённая в круг, находилась в центре. Остальные шесть символов располагались вокруг неё, соединённые двумя серыми линиями, которые пронзали их, словно связывая воедино.
Внизу маленькими буквами было написано: «Департамент межминистерских дел, Риверсайдское отделение».
«И это офис ДМД? Больше смахивает на подсобку!»
Я подёргала дверь, и недовольно поморщилась, обнаружив, что она заперта. Так… время выяснить, научилась ли я чему-нибудь у П-21. Опустившись на колени, я начала осторожно ковырять в замке шпилькой. Сломав две, я уже было разуверилась, что делаю всё правильно, но в этот момент раздался тихий щелчок. Я подняла взгляд на Крупье, но он лишь пожал плечами.
За дверью начиналась лестница, ведущая вниз и едва различимая в мерцающем аварийном освещении. Я пощёлкала выключателем, но свет так и не зажёгся. Тогда, осторожно ступая, я спустилась в небольшое помещение, тесное даже по меркам пони, выросшей в Стойле. Всё пространство было занято несколькими столами, заваленными кипами бумаг, и неработающими, покрытыми пылью терминалами. На стенах висело несколько скучных плакатов. «ДМД: мы латаем прорехи» и «Чем мы можем помочь сегодня?» Моё внимание привлёк лишь один, на котором было написано «Поступайте правильно». Ни одного изображения кобыл-министров в комнате не нашлось; зато стены украшало множество постеров с Принцессой Луной. И на каждом она была разной: то строгой, то озорной, то проницательной.
Я взяла наугад несколько бумаг со стола. Меморандум МВТ в адрес МинМор насчёт спрайтботов, создающих помехи радиовещанию в Риверсайде. Письмо из МС с просьбой уточнить, какому именно министерству, МТН или МВТ, предназначались магические инсектицидные талисманы, и проводило ли МинМир проверку всех Стойл на предмет их пригодности для пони-инвалидов? Запрос от МинМор о необходимости сделать выбор между Понивиллем и Кантерлотом в качестве места расположения будущего Мемориала Макинтоша. Ходатайство о немедленной инспекции в Центре временного содержания «Жёлтая Река» на предмет неоправданного применения физического воздействия к арестантам. «Помяни чёрта, он и явится!»