Кровь и Звёзды

Somber

— Водные рейдеры, только далеко не такие милые. Они обожают удерживать у себя кобыл, которых регулярно насилуют. Растягивают это удовольствие на нескольких недель, прежде чем убить. В общем, мы добыли этот талисман, а заодно обнаружили в лагере целый табун рабов. И я решила их освободить. Увы, двенадцать пони, пробираясь через джунгли, поднимают намного больше шума, чем двое, и пираты напали на наш след. Получив ранение, папа приказал мне забирать талисман и убираться оттуда, заставив пообещать, что все узнают, что он умер как чёртов герой. Я взяла талисман и оставила его одного. Чуть погодя

услышала за спиной выстрелы, а затем его крик. Я вернулась к «Морскому Коньку». И отплыла. — Она достала бутылку виски…

«Эй!» Проверив свои сумки, бутылки я там, конечно же, не обнаружила! Я строго взглянула на Траш, но, учитывая отстраненное выражение на её лице, упреки сейчас были бы бесполезны.

— И, как я понимаю, ты сожалеешь об этом?

— Каждый проклятый день, — ответила она с грустной улыбкой. — Однако, сильнее всего меня гложет другое. Сколько бы раз я ни проигрывала у себя в голове события того дня и с какой бы стороны их ни рассматривала, факт остается фактом: это было моё решение, и именно оно погубило отца. Если бы мы тогда просто оставили рабов в их загонах, он бы до сих пор пил в свое удовольствие и таскался по бабам по всему океану. — Она передала мне бутылку, и я сделала глоток, хлопая копытом надоедливых жучков.

— А как насчет тебя? — спросила Траш, подбрасывая деревяшек в огонь. — Сожалеешь о чем-нибудь?

— О, да. Об одном особенно. Мы проникли в закрытое крыло медицинского центра Флаттершай. Там находились жеребята, помещенные в некий стазис. И в этом состоянии они провели несколько столетий, медленно умирая от травм и неизлечимых болезней. Им удалось подчинить себе обслуживающих роботов, с помощью которых они убили всех медсестер. Освежевали их. И продолжали убивать всякого, кто осмеливался входить в эту часть больницы. Мы смогли разорвать связь жеребят с роботами. И я оказалась перед выбором: отключить их систему жизнеобеспечения или оставить всё как есть и позволить им и дальше мучиться в этой западне.

— И ты отключила питание, да? — спросила Траш с улыбкой. Я кивнула, и она вздохнула. — Я так и думала. Потому что это нелёгкий выбор. Оставить их взаперти, сказать себе, что кто-нибудь другой позаботится об этом… Возможно, так бы и случилось, а может быть и нет. Правда в том, что иногда нет правильного решения. И пожалеть придется о любом выборе. Таков этот мир. Ты будешь проклята за то, что сделала, и проклята за своё бездействие.

Я помолчала, прислушиваясь к шуму дождя снаружи.

— Так что же делать?

Она издала угрюмый смешок.

— Сказать себе: «да пошло оно всё» и двигаться дальше. Потому что, если жить с проклятием невмоготу, единственный выход — перестать жить.

Я подумала о Священнике и Метконосцах, Крышечке и Дасти Трэйлс, и даже Каприз с её заморочками.

«Да, все они напортачили, так или иначе, но, несмотря на это, продолжают жить дальше. Что если доброта — это просто иллюзия? А наша добродетель — всего лишь отражение лучшего из того, на что мы способны?

Добродетель. А в чём заключается моя добродетель? Зачем вообще глупой пони, вроде меня, задумываться о таких вещах? Я лишь хотела быть

лучше, чем окружающая меня Пустошь. А также помогать становиться лучше другим. Но пока, похоже, после встречи со мной большинство пони становились просто трупами.

Хотя, нет. Я ведь помогла Риверсайду, не так ли? И Капелле, пусть и случайно. И я бы хотела продолжать помогать всеми силами. Хотела бы выяснить, куда направлялся ЭП-1101 и попутно изменить Хуффингтон. Я могу это сделать. Должна.

Потому что, в противном случае, я буду проклята окончательно и бесповоротно».

* * *

Я устало пялилась на нос лодки, когда заметила это: странное чёрное пятно, похожее в моём мутантском зрении на сгусток тьмы, ползущий вдоль борта лодки в мою сторону. Меня вдруг охватила странная апатия — я не могла ни пошевелиться, ни даже думать как следует, глядя, как эта бесформенная масса подбирается всё ближе к моим копытам. Чёрная, лоснящаяся тварь, размером с пони, явно была порождением моих ночных кошмаров. Я уставилась на её заостренный конец, который медленно приподнялся и раскрылся. Внутри блеснули десятки, если не сотни крючковатых зубов, с которых капала тягучая слюна. Я зачарованно смотрела на неё, удивлённая, как вовремя мне отключило мозг.

Мимо моей головы проплыл раскалённый докрасна кусок железа и с шипением воткнулся прямо в эту пасть, наполняя воздух жуткой вонью. Корчась от боли, капля перевалилась через борт и с тихим шлепком исчезла в реке.

— Хм. Обычно пиявки намного крупнее, — сказала Траш, возвращая металлический прут обратно в пожарное ведёрко.

Пиявки. В моём мысленном списке того, что я ненавижу в Хуффингтоне, появилась ещё одна запись. Подчеркнуть, обвести кружком и пометить звездочкой.

* * *

Атриум был сердцем общественной жизни Стойла Девять Девять. Пони приходили сюда, чтобы поговорить о работе или ради редких развлекательных мероприятий. Например, пикников, когда несколько десятков кобылок собирались вместе, расстилали покрывала на металлическом полу и уплетали переработанные чипсы, представляя, будто находятся на поверхности, чтобы отвлечься от повседневных проблем.

Я не любила маму Дейзи. Никто не любил. Она была самой крупной кобылой в Стойле и руководила второй сменой, что ставило её в иерархии охранниц сразу за Мамой. Она бывала милой, но по малейшему поводу могла устроить грязную склоку, которая, как правило, заканчивалась потасовкой.

Так что, только такой идиотке, как я, могла прийти в голову идея подойти к самой огромной и злобной кобыле в Стойле и сказать:

— Петуния, я помещаю вас под арест за систематические избиения Дейзи. Пожалуйста, пройдите со мной для оформления протокола.

Мама, сидевшая рядом с ней, обомлела.

— Что за херня, Джин? Это ты подбила свою мелкую так пошутить? — сказала Петуния, медленно пережевывая серый грибной чипс. Чипсик с именем «Рыбка», несомненно.

— Рыбонька, что ты творишь? — в ужасе прошептала Мама.