Кровь королей
Шрифт:
Воняло навозом. Эродин Тандервойс морщился от злобы, изредка пинал землю и свирепо глядел на скромные домишки, из которых состояла деревня. Иногда он взирал на небо. Оно становилось все более пасмурным, предрекая дождь. Если польет, собакам трудно будет взять след. А охота велась не на кабанов каких, но на зверей куда опаснее.
Всюду сновали латники с перекрещенными молниями на щитах и покрикивали на крестьян. К лорду бежал новый капитан. Тандервойс вздохнул. Молод и глуп,
– Милорд!
– Да говори уже, – нетерпеливо рявкнул Эродин.
– Есть человек, на которого недавно напали и отняли лошадь!
– Тринадцатый, так почему ты его не привел?!
– Он болен очень, милорд! Побит к тому же! Я решил…
– Ты решил, что лорд должен сам идти в крестьянскую халупу?! Так?!
– Простите, милорд. – Молодой капитан понурил голову. – Я сейчас его приведу…
– К тринадцатому тебя! Время только теряем! Где его жилище?!
Майлз Патрик совсем расклеился. Простуда усугубилась, после того как ему пришлось тащиться пешком в своих прохудившихся сапогах да еще волочь телегу. От натуги он потел, а ночью в мокром промерз. Добравшись до дома, он и вовсе слег.
Жена Дора кляла его за то, что он проворонил единственную лошадь. Про две золотые монеты, окупавшие утрату с лихвой, она отчего-то не вспоминала…
Когда в жилище вошел знатный господин в доспехах и при оружии, Майлз смотрел на него, открыв рот. Но не от удивления, хотя, конечно, был удивлен, а потому что Патрик не мог дышать носом.
– Мало того, что ты вынудил меня явиться в эту вонючую конуру, так еще и валяешься, вместо того чтобы встать и приветствовать своего господина!
Патрик устал от болезни, устал от бесконечных упреков жены и устал дышать ртом, пока из ноздрей на усы и губы стекает мерзкая слизь. Так захотелось послать бронированного громилу в задницу самого тринадцатого…
– Я очень болен, – молвил простолюдин. – И вы не мой лорд, простите…
– Что?! – сжал кулаки Тандервойс.
– Извините, милорд, – послышался сзади голос капитана, – но он и вправду очень болен. Как бы не подцепить от него заразу.
Лорд-молниеносец обернулся.
– Вы всю деревню опросили?!
– Нет еще, милорд…
– Так почему ты здесь?!
– Слушаюсь…
Тандервойс прикрыл глаза и вздохнул. Ему порядком надоели эти поиски. И воняющие дерьмом деревни. Это уже пятая за сегодня. И никаких следов. В одной деревне видели, как по лесу шли мужчина и женщина. Их догнали – оказалось, кожевник с соседнего хутора ходил в лес совокупляться с младшей сестрой жены. Тандервойс велел всыпать прелюбодеям плетей.
На жителя другой деревни напали и отняли коня. А Эродин понимал, что Вэйлорду непременно понадобится конь. Но вскоре конокрада поймали. Подмастерье каменотеса обрюхатил дочь своего
А теперь этот бородач, беспрестанно шмыгающий носом.
Вдруг лорда кто-то бесцеремонно толкнул и вошел в опочивальню. Эродин был настолько изумлен неслыханной дерзостью, что даже не успел разозлиться. В недоумении он смотрел на спину вошедшей женщины. Та запихнула мужу по зубцу чеснока в каждую ноздрю и, не обратив внимания на знатную особу, вышла, громко ворча на нечестивцев, которые наносят грязь в дом сапогами своими. Лишь теперь в груди лорда вспыхнул гнев.
– Ты! – рявкнул он на больного.
– Чего? – устало отозвался тот.
– Говори!
– Чего говорить-то?
– У тебя был конь?!
– Кобыла.
– Какая, к тринадцатому, разница?!
– Известно какая, – усмехнулся простолюдин, в очередной раз шмыгнув носом.
– Ты что, первый шутник на деревне?! – заорал Тандервойс. – Может, тебе сорок плетей всыпать?!
– Простите, сир, но по королевским законам более двадцати плетей зараз на одну спину нельзя. Да и за что?
– Заткнись и говори!
– Заткнуться и говорить? О боги, но как?
Тандервойс шагнул к больному и тут же скривился. От того жутко воняло чесноком и печеным луком.
– Как у тебя отобрали кобылу?! Говори, ибо я теряю терпение!
– На лесной дороге это было. Я возвращался уже. Взобрался ко мне на повозку мужик какой-то и говорит: продай кобылу.
– Чего? – поморщился лорд («Неужели опять пустая трата времени?»). – Так он у тебя, олуха, не украл лошадь, а купил?
– Да нет же! – ответил Патрик и сильно чихнул.
Сопли брызнули на одеяло, и Эродина затошнило.
– Как бы я ему лошадь продал? Мне телегу с трюфелями и ягодами домой волочь.
Никаких трюфелей в телеге, конечно, не было, но отчего-то Патрик решил сказать так.
– К тому же сапоги совсем прохудились. А кузен Неметт…
– К тринадцатому твои сапоги! Дальше что было?!
– Послал я его куда подальше. А он мне все твердит, продай, дескать, или силой заберу.
«Весьма странный разбойник», – подумал Эродин.
– Ну а ты что?
– Ну а я на него с мечом.
Тандервойс прищурился.
– С мечом? У тебя, собака, меч есть? А знаешь ли ты, что по твоим любимым королевским законам…
– Да не меч, сир. Так, гладиус.
– Чего? Проклятье! Да выплюнь ты уже изо рта сопли и говори по-человечески! Какой еще гладиолус?!
– Тьфу ты… Гла-ди-ус. Не гладиолус.
– Что за гладиус?
– Фамильная ценность моя. Мой прадед воевал в битве за Торнай на мысе Чертов Перст. Там он из рук убитого тассирийского воина взял этот гладиус. Не запрещен он. Бронзовый меч, такой коротенький. А этот пес его отнял!