Кровь, которую мы жаждем
Шрифт:
Я мельком взглянул на руку Рука, наблюдая, как подергивания замедлились настолько, что я понял, что он не собирается пытаться взорвать эту машину вместе с собой внутри. Я знаю, чего он сейчас хочет.
Наказания. Боль.
Способ хоть на мгновение выпустить вину из своей крови, но он знает, что я отказываюсь причинять ему боль за это, и более того, он знает, что Сэйдж взорвется, если он вернется к вреду, чтобы справиться с потерей Сайласа.
Раньше я обеспечивал его болью, которая была ему необходима, чтобы выжить,
— Да, — вздохнул он, глядя в окно. — Ты прав.
В машине воцаряется тишина, когда мы заканчиваем поездку и приближаемся к месту назначения. Когда я въезжаю на парковку многоэтажного стеклянного здания, мы все сидим там на мгновение дольше, чем нужно.
— Когда Сайлас будет готов, — говорит Алистер, протягивая руку вперед и кладя большую ладонь на плечо Рука, — мы вырвем эти чертовы двери, чтобы вытащить его. Можешь сжечь его дотла, мне все равно. Когда он будет готов, мы будем здесь.
Я не говорю это вслух, но глубоко внутри меня, искрясь и извиваясь, я чувствую тошноту, когда он шепчет мне в душу,
Всегда.
ГЛАВА 8
Игра в шахматы
ТЭТЧЕР
Нет ничего, что я люблю больше, чем запах отбеливателя и антисептика. От него у меня перехватывает дыхание, когда он напоминает мне об одной из моих любимых частей моей рутины.
Уборка.
Мой отец презирал уборку после беспорядка, который он создавал. Поэтому, чтобы научить меня еще одному из его правил, а также чтобы я не делал этого сам, я отвечал за уборку. Когда он пускал меня в сарай, где держал своих жертв в заложниках, это всегда происходило после того, как он наедался досыта.
Их бесплодные трупы были подвешены к стропилам массивными цепями, которые щелкали, раскачиваясь под тяжестью мертвого веса. По их коже были разбросаны зияющие следы от порезов, кровь все еще стекала на землю.
Не помню, чтобы я когда-либо был шокирован или испуган. Эти моменты эмоций, если я их вообще испытывал, размыты в моей памяти. Я могу вспомнить каждое ведро разбавленной крови, которое я выливал в канализацию, звук швабры, размазывающей густую красную жидкость по полу. Каждую унцию отбеливателя и каждую пару перчаток, через которые я прошла, помню, чего от меня ждали, но это все.
Я также знаю, что единственная важная вещь, на которую я обращал внимание, когда дело касалось трупов, это то, насколько разными они были каждый раз. Никогда не было одного и того же типа женщины дважды. Каштановые волосы, блондинки, рыжие, черные. Высокие и низкие. У них не было никакого физического сходства, но у них была одна общая черта.
У них у всех была одинаковая кровь.
Багровая жидкость сочилась на пол каплями и густыми потоками, всегда неся с собой один и тот же аромат ржавчины.
Часами
В первый раз у меня закружилась голова от запаха всех этих химикатов. Возможно, из-за силы запаха или потому, что в первый раз мне потребовалось несколько часов, чтобы убрать все улики из той комнаты.
Однако через некоторое время я научился получать от этого удовольствие.
Не то чувство, когда он будит меня от сна, всегда в четверть третьего. Или его издерганный и скребущий голос, говорящий мне, чтобы я одевался, прежде чем вести меня на работу в ночную смену, за которую мне недоплачивали.
Запах — вот что мне стало нравиться.
Отбеливателя недостаточно, говорил он. Он убивает ДНК, но не удаляет следы крови под объективом криминалиста. Поэтому мне приходилось мыть с отбеливателем, потом с щелочью, а потом с пароочистителем всю комнату из нержавеющей стали.
Теперь, будучи взрослым и имея свой собственный метод удаления улик, я обнаружил, что мне очень нравится тишина и покой, которые поселяются в моем теле. После недель выслеживания целей и часов пыток, очищение моего пространства от их существования посылает пульсацию силы по моим венам.
Возвышенное завершение еще одного идеального убийства.
— Ненавижу запах больниц, — бормочет рядом со мной Рук, ерзая на своем металлическом сиденье и пытаясь усидеть на месте дольше нескольких минут.
Я насмехаюсь над частной иронией. — А я ненавижу запах бензина. — Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, глаза немного расширены, а бровь приподнята в вопросе: — Это богохульство, брат.
— Не знал, что ты религиозен, — хмыкаю я, бросая взгляд на часы больше по привычке, чем по чему-либо еще. — Ты недавно нашел Бога между бедер Сейдж?
Пламя и жар вспыхивают в его глазах при звуке ее имени, и мне приходится сдерживаться, чтобы не выпустить рвотный позыв.
Коварная ухмылка появляется на его губах, когда он щелкает языком. — Разве ты не хотел бы знать?
Я бросаю на него пустой взгляд, который говорит о том, что я не впечатлен его сексуальной жизнью.
— Нет, вообще-то, не хотел бы, — говорю я и отворачиваюсь от его глаз, не желая продолжать этот разговор.
Никогда не понимал плотской страсти сексуального влечения. То, как люди бросаются друг на друга, свободно бродят по чужим телам в поисках разрядки. Я не встречал ни одного человека, который заставил бы меня искать его тело так, как я жажду крови.
Шарканье ног мешает мне ответить, и я перевожу взгляд на причину, по которой мы проделали весь этот путь. При виде лица Сайласа слушать металлическую музыку Алистера стало почти бесполезно.