Кровь на черных тюльпанах
Шрифт:
Селим проскочил Узай с ходу, благо и здесь движение было небольшое, и понесся по ровному и прямому шоссе вдоль пустынных песочных пляжей, подступающих к коричнево-зеленому от густых водорослей барьеру скальных обломков, которые окатывали пологие пенистые волны. На обочине шоссе через несколько сот метров друг от друга стояли легкие сараюшки, те, что бейрутцы в насмешку называют «кафе-тротуар». Сейчас было то, что называется «мертвое время», и хотя кафе были открыты, в них никого не было. Пустынны были и пляжи — грязные, заваленные мусором.
Селим выбрал место между двумя «кафе-тротуар», дальше всех отстоящих друг от друга, и затормозил.
— Здесь, — сказал
Пока Мишель вылезал из машины, Селим открыл багажник и осторожно взял оттуда приемники прямо вместе с тряпками, на которых они лежали.
— А ты возьми вот это…
Он кивнул Мишелю на небольшой деревянный ящичек желтого цвета с красным крестом на крышке, который Мишель принял за дорожную аптечку. Не оглядываясь на Мишеля и не дожидаясь, пока он закроет багажник, Селим стал спускаться по невысокой щебеночной насыпи к пляжу. Оказавшись на песке, он быстро пошел к видневшимся неподалеку бетонным развалинам то ли рыбацкого домика, то ли сторожки, и Мишель пошел туда же, удивляясь, зачем Селиму ящик-аптечка и почему он так осторожно несет «игрушки», переданные Валидом.
Вдали в море глухо громыхнуло, и из воды поднялся высокий белый столб. Это глушили рыбу местные рыбаки. Законом такое запрещалось, но теперь в Бейруте каждый, у кого было оружие, был законом сам себе, и только газеты лишь время от времени вздыхали по поводу экологического разбоя, творящегося у ливанских берегов.
Пока они дошли до развалин, в море еще дважды громыхнуло и глухое эхо отразилось от невысоких лысых гор, сползающих к морю в полутора километрах от кромки пляжей. Эти взрывы давно никого здесь не беспокоили. Две чудом уцелевшие стены домика, к которому они подошли, еще держались под углом друг к другу. Бетонный пол внутри был освобожден от обломков рухнувшей крыши, а вместо нее кто-то натянул навес из вылинявшей, когда-то красной, грубой ткани. Под навесом лежали два закопченных бетонных обломка, служивших примитивным очагом.
Селим вошел в развалины, огляделся и направился прямо в угол. Здесь он присел на корточки и осторожно опустил на бетонный пол тряпки, в которых принес приемники. Потом кивком головы показал Мишелю, чтобы тот положил рядом с ними желтый ящик-аптечку. Когда Мишель сделал это, Селим откинул крышку ящика, и Мишель с удивлением увидел там не медикаменты, а аккуратно разложенные по ячейкам-отделениям инструменты: набор отверток — от миниатюрных до среднего размера, маленькие кусачки и плоскогубцы, пинцеты и зажимы, пилочки, напильнички, приборы для измерения напряжения и силы тока, пучки разноцветных проволочек, изоляционная лента, лампочки для карманного фонаря и две полутораваттные батарейки.
Селим внимательно осмотрел содержимое ящика.
— Положи-ка эти камни друг на друга, — велел он Мишелю, указав взглядом на обломки бетона, служившего очагом.
Мишель водрузил один обломок на другой, и получилось что-то вроде невысокого столика или верстака, на который Селим и положил тряпки с приемниками. Тут же хватило места и для желтого ящика. Присев на корточки перед импровизированным столиком, Селим принялся внимательно разглядывать приемники, сначала один, затем другой, осторожно поворачивая их перед своими глазами и даже, как показалось Мишелю, принюхиваясь. Наконец он поднял взгляд на Мишеля и протянул ему один из приемников.
— Возьми пока эту «игрушку», парень, отнеси ее подальше отсюда. Положи где-нибудь между камнями, отойди и никого к ней не подпускай. И чтоб ко мне ты тоже не подходил, понял?
Мишель послушно взял приемник, с недоумением
Глава 12
Наконец Селим остановил свой выбор на тоненькой маленькой отвертке с прозрачной пластмассовой ручкой, в которой виднелась пружинка сопротивления, взял ее и придвинул к себе «Сони», собираясь вскрывать корпус приемника.
— Ты что! — ужаснулся Мишель. — Тебе же сказал Сами…
— А ты еще здесь? — искренне удивился Селим. — Я же тебе сказал, парень… Уходи!
— Но… Сами же сказал, что… можно взорваться!
— Если один человек сумел закрыть это… — (Селим пренебрежительно кивнул на приемник), — и не взорвался, то, значит, другой может открыть и… не обязательно взорваться. Надо только понять, что здесь к чему!
В голосе Селима были уверенность и злость. Черты его обострились, ноздри раздувались, он подобрался и напрягся, как породистая охотничья собака, сделавшая стойку.
— Ну что стоишь? — вдруг грубо крикнул он Мишелю. — Уходи!
И, смягчившись, добавил:
— Да иди же отсюда, парень! Я сам тебя позову, когда разберусь, что нам с тобой приготовили Дед и Сами.
«Опять Дед, — подумал Мишель, — опять у него эта навязчивая идея!» Но мешкать не стал: Селим уже освободил «Сони» от кожаного чехла и опять внимательно осматривал корпус приемника, мягко ощупывал его кончиками нервных пальцев. Наконец он удовлетворенно хмыкнул, положил приемник перед собою и уверенно взял отобранную им заранее тонкую отвертку.
— Здесь, — сказал он сам себе и поднес отвертку к боковой стенке приемника.
Дольше Мишель уже оставаться не решился — этот сумасшедший знал, на что шел, но умирать вместе с ним или в лучшем случае остаться калекой Мишель не собирался. И если этот упрямец решил наплевать на предупреждение Сами, пусть пеняет на себя. Правильно все-таки сказал о нем Джеремия Смит — парень с фантазиями!
Держа на вытянутых руках приемник, Мишель поспешно выбрался из развалин и отошел метров на пятьдесят к морю, к источенным волнами обломкам скал, обнаженным отливом. Найдя между ними подходящую расщелину, Мишель положил туда приемник, затем удалился метров на двадцать и присел на полузанесенную песком лысую покрышку от тяжелого грузовика так, чтобы держать в поле зрения одновременно и развалины домика, где остался Селим, и расщелину, куда спрятал свой «Сони».
Мишель вспомнил, как Селим намекнул, что его напарник погиб из-за чьей-то ошибки… Он поспешил отогнать от себя эту неприятную мысль: кто теперь разберется, может, и это все было очередной фантазией неуравновешенного, издерганного Селима.
Мишель вытянул ноги, откинулся, оперся руками о песок и подставил лицо теплым солнечным лучам, закрыв глаза. Он было задремал, разнежившись на солнышке, как вдруг неподалеку рвануло гулко, звонко, хоть и не очень громко.
Он вскочил и успел увидеть, как там, где был спрятан в расщелину скалы его приемник, взметнулся столб песка и камней. Кисло запахло взрывчаткой. Мишель обернулся в сторону развалин, где оставался Селим, и увидел, что там что-то изменилось, но что — сразу он понять не мог и понял, лишь когда подбежал к развалинам — тряпочный навес, натянутый над ними, клочьями повис лишь на одной из бетонных стен. Здесь особенно сильно пахло взрывчаткой и горящей пластмассой, а там, где Мишель несколько минут назад оставил Селима, воздух был все еще серым от пыли и дыма.