Кровь в его жилах
Шрифт:
Светлане не спалось. В управе на дежурство остался Мишка, она же под крики газетчиков о том, что на приисках в Зерновом арестовали зачинщиков забастовки, вернулась домой. Лучше бы осталась в управе, позволяя Мише отдохнуть. Все равно заснуть не могла, а ему последние дни тоже приходилось несладко: Зерновое с чудью, больница с пострадавшими в пожаре, еще и огненный змей. Миша тоже не спал несколько дней. Надо было остаться в управе: её-то хорошо подлатал «касторовый» голос — даже живот за день ни разу не вспыхнул болью. Уголек в нем погас. Вспомнить бы еще, как на самом деле звали «касторку». Впрочем, это неважно. Её не интересует престол. Найти бы живыми Анну или Елену — они настоящие Рюриковны. Только они
Светлана крутилась в постели, то натягивая на себя одеяло, то стаскивая его — Герасим на ночь хорошо растопил печь. Было душно. Только поэтому она не могла заснуть, а не потому, что… боится. Светлана лежала, смотрела в потолок, глядя как редкие отсветы фар магомобилей скользят по потолку — закрывать окна шторами она не решилась. Она то проваливалась в поверхностный сон, то летела куда-то резко вниз, вздрагивая всем телом и просыпаясь. Она глядела в окно, боясь пропустить огненные искры в небесах. Думала. Снова пыталась заснуть. Взбивала подушку, поправляла сбившуюся простынь, дергала душивший ворот перекрутившейся ночной рубашки. Ходила на кухню и пила ледяную воду из-под крана. Вспоминала Сашу. Вспоминала змея. Пыталась понять, где и когда она допустила ошибку. Вспоминала Матвея — вот кому сейчас хуже всех. Хотя она не права. Хуже всех пришлось Лапшиным — они обе погибли в попытке обуздать огненного змея. Заснула она только под утро, когда город окончательно затих, только тут же провалилась под черный лед Финского залива — этот сон всего на пару дней забыл о ней. Вынырнув из-под мертвой воды в тишине своей спальни, она была готова встретиться с глазами змея на лице Саши, но повезло. Комната была пуста. За окном тихо падал снег, а не светящиеся искры огненного коромысла. Он сегодня не пришел. Только у Светланы все равно нервы были, как натянутые канаты. Не заснуть, не успокоиться, не смириться со своей ошибкой. Если бы она тогда в сентябре послушалась совета брата и не оставила Лапшиных без присмотра, то ничего бы этого не было.
Светлана поняла, что покоя сегодня ей не видать. Она встала и в холодке осеннего утра спешно принялась одеваться. Разогрев на колдовке воду, она сделала кофе и, стоя у окна, за которым спала темная улица, медленно его пила в попытке собраться с мыслями. Заявляться в управу еще рано, только помешает Мишке выспаться. Надо взять и разобраться со своими страхами, чтобы не бояться оставаться одной в собственной комнате, как тогда-то в детстве. Она уже давно не ребенок, и знает наперечет всех тварей, что прячутся в темноте. Она умеет им противостоять, вот и змея победит. Надо просто не бояться столкнуться с ним лицом к лицу.
На берег сонного Идольменя Светлана вышла осознанно. Только тут можно было разобраться с её страхами. Они жили где-то тут, под толщей холодной, сизой воды. За ночь на озерной глади вновь стал нарастать ледок. Он был еще тонкий, прозрачный, и преградой для огненного змея не был.
Светлана, повесив над собой легкий эфирный огонек, пошла вдоль берега, как во снах, где шагала по кромке мира в поисках сестер. Сейчас она искала не их. Интересно, живущие в Идольмене русалки могут помочь в поисках змея? Они его боятся или нет? А водяной? Хотя он сейчас уже спит под корягами вместе со своими верными конями-сомами. Даже жаль, что златочешуйное войско под Вдовьим мысом всего лишь легенда. Попросить бы богатырей иных времен одолеть змея. Было бы славно.
Хрустел лед под ногами. Ярко сверкал снег, как бывает перед морозами — словно русалочьи сокровища вынесли сюда волны Идольменя и разбросали по берегу. Небо было чистым, покуда хватало глаз. Звезды перемигивались в морозной тишине — до рассвета еще далековато. Слишком поспешила Светлана на берег, могла бы еще полежать в постели. Наверное.
Интересно, если сковать весь Идольмень льдом, до самого дна, змей погибнет? Или только заснет, как рыбы? Задохнется или оттает по весне как ни в чем не бывало? Все зависит от того, нечисть он или нежить. Нечисть вполне себе смертна, нежить оттает и дальше пойдет творить зло. Светлана носком ботинка пнула в сторону воды камешек. Он стукнулся об лед и покатился прочь, теряясь среди острых краев льдин. Закидать озеро камнями, вылить ложками на землю, побить огнем, как вчера… Что еще можно придумать? Светлана не сдержала сонный зевок — покуролесила она тут вчера знатно! Только глупо силы растеряла… Еще и Саша все это видел, всю её истерику.
Чем еще, кроме страданий по утрате любимого, можно привлечь змея? Понятно, что на связавший его крест он рванет из Идольменя, как безумный. Только достанет ли тот крест Аксенов, как обещал. А если нет? На что еще можно поймать змея? Кровь его заинтересует? Любая нежить не откажется от крови, а змей? Он нечисть или нежить… Не каждая нечисть пьет кровь. Тот же домовой и обидеться может на такое предложение. Или от царской крови не откажется никто, даже нечисть? Это же сколько крови надо пустить, чтобы по всему Идольменю разнесло. Так и умереть недолго, а ей еще со стихиями разбираться.
Вдалеке появились первые розовые отсветы. Скоро кумачом расцветет восток, предвещая появление солнца. Скоро можно будет вернуться в тепло магуправы, не боясь разбудить Мишу. Светлана передернула плечами от холода, все же забравшегося под мундир. Её неумолимо клонило в сон. Хорошо, что её никто не видит — можно зевать и не бояться нарушить этикет.
Рядом, за спиной, раздалось затаенное дыхание. Светлана резко задрала голову вверх: огненного коромысла не было. Небо было безмятежным. Она осторожно повернулась назад, чувствуя, как кипит эфир на пальцах. Просто на всякий случай.
Саша улыбнулся кончиками губ.
— Лёка. Меня родители называют Лёка, Вета.
Она облегченно выдохнула и погасила огонь на ладонях. Саша. Это Саша. Для верности еще бы позвоночник проверить, но нестись к нему за никому ненужными объятьями не ко времени.
— Не спится? — спросил он.
Она лишь кивнула. Признаваться в страхах и слабости не зазорно. Просто разбивать удивительную, какую-то хрустальную тишину лишними словами не хотелось. Тут она какая-то особенная, словно изначальная. Недаром тут полным-полно синих, почитаемых язычниками камней. Устье Каменки ими все усеяно, как древнее капище.
Саша успел привести себя в порядок: поменял шинель, побрился, уложил волосы привычно назад, хоть ветер их принялся трепать, пробуя на вкус помаду для укладки. Шапку вот только Саша не надел… Не успел, наверное, отправляясь за ней сюда. Мерзнет, как всегда, но ни за что не признается. Удивительная нечисть — сердце Светланы затопило теплом.
— Давно ты тут?
Он тоже лишь качнул головой в ответ и пошел за ней следом — чуть-чуть позади. Давно. Его выдавали покрасневшие кончики ушей и нос. Она же не слышала его и не замечала все это время.
Скрипел снег под ногами, молчать было удобно — с Сашей все легко и просто, — и в тоже время невыносимо: как много у них времени осталось до того, как опричнина заставит Сашу надеть черный, пугающий серебром кафтан с псиными головами? Как скоро он болванчиком замарширует, послушный Соколову и долгу, как понимает его он сам?
— Что от тебя хотел Аристарх Борисович?
Саша догнал её и пошел рядом, взглядом упираясь в лед под ногами:
— Настаивал на возвращении в псарню.
Светлана не сдержала облегченной улыбки — он сказал: псарня! Значит, ему тоже не по нутру возвращение в опричнину.