Кровь в моих жилах
Шрифт:
Рядом вроде сам по себе колыхнулся громадный лист лопуха. Светлана пошла к нему, по-прежнему никого не видя — лопух для верности, чтобы она не прошла мимо, еще и вцепился в её юбку своими пурпурными колючими цветками. Светлана отвела в сторону чуть пожухлый лист: на земле лежал обыкновенный кот. Серый. С черными полосками на мордочке, сходящимися буквой V над глазами. «Победитель» — из-за знака на лбу так их называла матушка. Глаза его были закрыты. Язык вывалился из пасти. Грудь еле вздымалась в судорожном, редком дыхании — от шеи и до хвоста по спине шли отметины от когтей бера. До мышц. До белых костей. До внутренностей.
Светлана
Так. Что там было на курсах первой помощи? Для начала остановить кровь. Даже перевязать раны нечем. Нижние юбки она не носила, галстука не хватит для перевязки таких ран, стащить с себя блузку — Громов не поймет.
Так. Не паниковать! Она принялась все же расстегивать мундир — плевать на Громова. Чай не мальчик, неодетых женщин явно видел. Этот баюн ей нужен. Он не умрет. У него еще в запасе куча жизней. Главное, не проболтаться Громову о том, что это баюн — она еще помнила его слова в магомобиле о встрече с баюнами и учеными котами.
«Соберись! — рявкнула на саму себя Светлана, — прекрати дурить! Выход всегда есть.»
Она оглянулась на Громова — он, странно поглядывая то на кота, то на Светлану, принялся расстегивать свою сорочку. Пока он стягивал её с себя во внезапном приступе оголения, Светлана сделала единственное, что помнила: она проткнула подушечку пальца о довольно острый шпенек обувной пряжки на туфельке и тут же провела пальцем по языку кота. Челюсти хищно захлопнулись, чуть не раздробляя костяшки указательного пальца. Шершавый язык тут же принялся слизывать кровь. Кот даже глаз смог приоткрыть, и снова в голове взорвалось: «Берен…» — кот недоговорил, сил не хватило. Челюсти разжались, отпуская палец.
Громов присел рядом на корточки. Его глаза пытливо смотрели на Светлану.
— Он вас укусил? — Он своим галстуком принялся тампонировать самые страшные раны.
Светлана заставила себя непринужденно улыбнуться:
— Сама виновата. Хотела проверить нос, говорят, он должен быть холодным, а кот взял и укусил. Ерунда, Александр Еремеевич.
— В городе есть целители-ветеринары? — плотно закутывая кота в свою сорочку, словно пеленал младенца, уточнил Громов. Ухо кота дернулось — он пришел в себя и прислушивался.
Светлана, старательно игнорируя голые плечи пристава в многочисленных шрамах, подалась к нему:
— Вы поможете доставить кота в город? Я знаю хорошую целительницу. У неё свое дело «Усы, лапы и хвост» — к ней сам губернатор носит болонок жены.
Громов, сняв с кота ошейник и сунув его себе в карман брюк, кивнул:
— Петров отвезет вас.
Она положила ладонь ему на руку:
— Я не забуду этого. Я бесконечно благодарна вам. — Сейчас его частичная нагота не смущала Светлану. Хотя жаль, что нательные майки совсем недавно перестали быть обязательными к ношению под рубашками.
Громов упорно смотрел ей в глаза, словно искал там что-то. Светлана робко улыбнулась и взяла кота на руки:
— Этот кот выжил в схватке с бером — он заслужил, чтобы его попытались спасти.
— Кошка. — Громов встал, протягивая руку Светлане. — И берендей.
—
— Это кошка, Светлана Алексеевна, уж поверьте. И вы правы — она заслужила шанс на жизнь.
И прежде, чем Светлана спросила: какие резоны у Громова спасать кошку, — он развернулся к ней спиной, положив руку на кобуру и старательно оглядываясь. Вся спина у него была в длинных, беспорядочных шрамах. Точно. Разжалованный. И сосланный в их глухомань.
— Светлана Алексеевна, пойдемте. Тут где-то берендей сумасшедший ходит.
Она кивнула и пошла за ним — он же не знает то, что знает она. И не сказать, что берендей уже ушел — признаваться в превышении ранга она не будет. Уже необычно то, что он не стал уточнять о якобы услышанном крике: «Спасите!». Ничего, барышни — существа нервенные, им чего только не слышится в шорохах листвы и кошачьих стонах. Только почему-то казалось, что Громов в это не поверит.
Пристав молчал почти всю дорогу, и это нервировало: он не спрашивал, хотя и должен был, что же на самом деле слышала Светлана. На него это не походило. Она сама не выдержала — начала осторожную беседу, сперва на безопасную тему:
— Александр Еремеевич…
— Аюшки? — он вздрогнул и обернулся на Светлану, словно она его отвлекла от каких-то важных размышлений — его брови совсем сошлись на переносице. — Вы устали? Я слишком спешу?
— Нет, Александр Еремеевич, я лишь хотела вновь вас попросить: не откапывали бы вы алтарную плиту. Не будите Лихо. Не поверят кромешники в вашу версию с мизогинией.
Громов, кивнув не удивленным его видом помощникам, чтобы они присоединились к ним со Светланой, криво улыбнулся:
— Зато поверят в попытку выслужиться. Не берите в голову, Светлана Алексеевна, вас их неудовольствие не коснется.
Ей так и хотелось сказать: «Да разве дело в этом!» — только она воспитанно промолчала. Момент для разговора был упущен — Громов отвлекся на Петрова, быстро отдавая ему новые распоряжения.
Потом… Потом все было как в беспамятстве. Возвращение в город. Вечный нудный дождь. Реки мутной воды, несущиеся по дорогам — кое-где колеса магомобиля полностью уходили под воду. Пустые улицы. Боль в пытающихся зарубцеваться эфирных каналах. Разрастающийся огонь в правой руке — челюсти у баюши были дай бог каждому, и, пока Петров не видел, кровь она высасывала в попытке выжить крайне болезненно. Указательный палец у Светланы распух и посинел, так что потом придется раскошелиться на уже человеческую целительницу для самой себя.
Кажется, Светлана, выходя из магомобиля, забыла попрощаться с Петровым, хотя точно поблагодарила его. Озноб в теле нарастал толчками, то отпуская, то набрасываясь по новой, так что пальцы дрожали. Но все это было неважно — баюше было в разы хуже.
Светлане повезло: сама хозяйка ветеринарной больнички госпожа Юлия Романовна Ерш оказалась на месте. Она сразу же принялась поддерживать баюшу целительской магией, выравнивая её жизненные показатели, пока её помощница ножницами кромсала сорочку Громова, высвобождая кошку.