Кровь в моих жилах
Шрифт:
Парень виновато вжал голову в плечи и осторожно посмотрел под ноги, старательно поднимая стопы и разглядывая землю:
— Никак нет, вашбродь, напраслину возводите — ниче я не затоптал.
Светлана еле сдержала смешок, крайне неприличный так близко с телом убитой, воткнула ветку в землю и пошла дальше. Синица же вытянул от усердия голову, разглядывая убитую. На её лице не застыла мученическая гримаса. Она словно спала, только с открытыми глазами и мелкой дырой, как от кинжала или ножа, в груди.
Синица сглотнул:
— Вашбродь, а убитая-то
Громов со своего места его оборвал:
— Чушь не городи, Демьян! Светлана Алексеевна рыжеволоса, когда как убитая — блондинка. — Он кашлянул в кулак и сипло сказал: — простите, Светлана Алексеевна, что обсуждаем вашу внешность.
Она как раз замерла у головы убитой, тоже рассматривая её лицо.
Синица не успокаивался:
— Ну Александр Еремеевич, посмотрите сами: бровки в разлет точь-в-точь, глазки такие же — серенькие, и скулы выраженные, и нос такой…
Он даже изобразил пальцами перед своим лицом что-то длинное и вытянутое.
— Отставить, Синица! — рявкнул Громов.
— … породистый носик.
Светлана взяла из рук Петрова очередную ветку и воткнула её в землю, обозначая новый источник эфира:
— Браво, Синица, вы просто гений сыска: нашли мою потерянную сестру. Или кузину.
Громов, шикнув на Синицу, снова извинился:
— Простите нас великодушно, это только из излишнего рвения и необоримой глупости.
Синица снова вжал голову, как нашкодивший щенок, и чуть подался назад, посматривая себе под ноги. Громов глянул на него сурово:
— И чтобы больше не лез к телу в нарушении инструкций! Доложи мне порядок обследования места магического преступления, Синица.
— Значится, так… — Парень поскреб по подбородку. — Во-первых, надоть убедиться, что жертва того… Уже точно мертва. Во-вторых, этоть…
Громов возвел очи горе:
— Горе ты луковое, Синица, а не помощник пристава! Сперва идет магическое обследование, чтобы не смешать и не сбить тонкие потоки эфира. Потом…
— … Потом, господа, — раздался чуть дребезжащий голос Карла Модестовича, медицинского эксперта Суходольской полиции, — приходит наш черед: медиков. Доброе утро, барышня Богомилова, вот уж не думал вас сегодня тут встретить, сейчас же дежурство княжича Волкова. Опять он от дела бегает.
— Увы, сегодня дежурю я, Карл Модестович. С праздником великим вас!
— И вас тоже, Светлана Алексеевна. — Доктор, невысокий, подвижный, как ртуть при своем более чем плотном телосложении, уже лысеющий и седой, улыбнулся и вспомнил о полицейских: — И вам, господа, доброе утро.
Карл Модестович снял с переносицы пенсне, протер стекла платком и аккуратно подошел ближе к трупу, внимательно рассматривая. Двое санитаров, пришедших вместе с экспертом, остались на краю поляны, пристраивая носилки на землю.
Полицейские поздоровались в ответ, причем Громов пожал руку Карлу Модестовичу. Тот принялся извиняться:
— Простите за опоздание — был в церкви на литургии, не захватил с собой кристальник.
—
Медицинский эксперт кивнул и принялся обходить место преступления по кругу, как Светлана. Только он шел противосолонь.
— Подождем, никуда не денемся. Погодка-то шепчет! Не то, что в городе — там уже Низинку всю затопило. Попадет приставу Егорову — он опять не проследил, чтобы канавы почистили.
Громов только опустил взгляд вниз — на приставах до сих пор столько лишней работы было навешено: от проверки билетов дам легкого поведения до уборки улиц и присмотра за дворниками. Тут убийства да воровство бы успевать расследовать, а приходилось следить, чтобы горожане не мусорили и вели себя культурно — воспитание горожан тоже входило в круг обязанностей пристава.
— Тут! — подала голос Светлана. — Последнюю вешку сюда. В ногах у жертвы ничего нет.
— Алтарный камень…? — уточнил Громов. Он мог быть в ногах, а мог и под телом.
— Аккурат под телом, — сказала Светлана, отходя прочь. Её служба тут почти закончилась. Дальше будут работать Карл Модестович и Громов. Можно было ехать в управу. Хотелось есть, и Светлана убеждала себя, что барышни — существа эфемерные, и легко довольствуются кофе и окружающим эфиром, которого становилось все больше и больше. Скоро совсем забьет следы жертвоприношения. Горло нещадно драло, но осень и хорошая погода умоляли задержаться. Когда закончится сезон уборки урожая — а оставалась ещё капуста, лен и конопля для веревок, — и в Суходольске прекратятся дожди, золотая осень уже пройдет. Слякоть из-за магической аномалии сменит обычная сентябрьская непогода.
Громов подозвал к себе Синицу, чтобы он не мешал опустившемуся возле трупа Карлу Модестовичу своими глупыми вопросами:
— Сбегай к магомобилю и притащи три лопаты. И еще… — Он посмотрел на Светлану, прислонившуюся к стволу ближайшей осины, и что-то горячо зашептал Синице. В ладонь парню перекочевал целковый из кармана Громова.
М-да, Громов явно собирался откопать алтарный камень, чтобы посмотреть, кому из лжебогов была принесена жертва. Еще, наверное, консультации попросит. Значит, придется терпеть голод и ждать. В груди совсем запекло, словно туда залетели осенние паучки и принялись вить там свои паутины, царапая лапками горло, и Светлана раскашлялась.
Громов, направлявшийся к Карлу Модестовичу, резко сменил направление и, достав из внутреннего кармана сюртука серебряную фляжку, протянул её Светлане:
— Не побрезгуйте. Себе от кашля беру. — Александр Еремеевич даже крышечку у фляжки открутил.
— Что там? — поинтересовалась Светлана.
— Сбитень, правда, холодный уже.
Она благодарно приняла фляжку — мед сейчас, на основе которого варился сбитень, самое то. Если сбитень еще и готовился по старым рецептами, только на травах, а не на новомодных заграничных специях, цены ему не будет.