Кровь вторая. Орда
Шрифт:
— Это хорошо, — констатировала Апити, довольно поглаживая руками себя по голой талии.
Кайсай усмехнулся над самодовольной еги-бабой и вытянул шею, вглядываясь в лес в том направлении, куда леший увёл двух Матёрых, но там, на сколько мог разглядеть, никого видно не было.
— Да, — заметив его настороженный взгляд проговорила Апити, — дочери то, как у Райс выросли, прям, на загляденье. Аж, завидно.
— А тебе, прям, кто-то не даёт, своих завести, — машинально ответил Кайсай, всё ещё пристально всматриваясь в лес, но
— Арина и Зарине, — уставилась удивлённая Апити на собеседника, — ну, или Золотце и Калли. Ты что не знал?
— Нет, — выпучил глаза рыжий, которому эта весть, если и не прибила рассудок полностью, то, как следует приложилась.
— Арина родная дочь, а Зарине приёмная. Лет пять, как удочерила. Только эта девочка внутри не та, что снаружи.
— В смысле? — сухо спросил Кайсай, всё ещё находясь в шоке.
— То и есть, что сказала, — неуверенно, как-то, пожав плечами и скривившись при этом, будто ревень кислый откусила, — она всем своя и при этом, всем чужая. Себе на уме девка.
Кайсай всё ещё плохо соображая, тем не менее, тут же вспомнил, как эта красивая сволочь, вытирала об него ноги и божественно, завораживающе смеялась при этом, как он её хотел и как был готов расстаться с собственной жизнью, ради обладания ею и как ему было потом стыдно, за собственную слабость перед её колдовством.
— Так, тем более, — наконец-то, встрепенулся молодой воин, выходя из ступора, — ты должна мне помочь, супротив неё. Она же меня замучает.
— Да, с чего ты взял, что я могу помочь? — вскинулась Апити.
— Не знаю, — тут же потупился рыжий, — она меня, как прибила, я ещё тогда подумал, да, нет, точно знал, уверен был, что ты поможешь… Только ты… Но, если уж и ты не сможешь, то видно и в правду, никто не сможет.
Неожиданно Апити расхохоталась.
— Ну, что вы мужики за дети малые, — с этими словами она встала и разгребая босой ногой траву, что-то отыскивая там и наконец, выудив из пушистых зарослей обыкновенную щепку, с дыркой от сучка, подала её Кайсаю, — на, попрошайка, за шнурок на шею повесишь. Полностью её прибивку не снимет, уж больно сильна, чуять будешь, но и власти над тобой не будет никакой.
Кайсай тут же вынул из-за пазухи перстень царицы, висевший на шнурке и спросил:
— А с этим можно?
— Можно, — махнула рукой ведьма.
Кайсай торопливо перевязал шнурок, прицепив, как ни странно, отполированную щепку, хмыкнув при этом, мол, такие затейливые поделки, тут под ногами валяются. Неестественность, искусственность её происхождения, сразу бросалась в глаза. И только повесив всё на шею, облегчённо вздохнул.
— Уф. Только хрупкая она какая-то, а если сломается?
— Найдёшь другую, — быстро отреагировала еги-баба с видом, мол, что глупые вопросы задаёшь, — только сам. Видел же, как я это
— Видеть то видел, только я ж не ведьма, — но, тут же замялся и растеряно потупив глазки, как бы стыдясь, пробурчал, — прости, ты столько для меня сделала, Апити, а я вот, ничего не могу дать. У меня нет, пока, ничего. Благодарствую тебе.
Он поклонился, не поднимая глаз.
— Да, мне от тебя ничего и не надо, — весело махнула на него еби-баба, — пока…
Кайсай вскинул голову и твёрдо проговорил:
— Я твой должник.
— Вот и хорошо. Запомню.
— Для Райс у тебя что-нибудь будет?
Она задумалась, в миг став серьёзной.
— Я подумаю. А ты на обратном пути загляни.
— С удовольствием.
С этими словами он поцеловал её в щёчку и нежно прижал соблазнительно-обнажённое упругое тело, чисто по-дружески, слегка, без какого-либо умысла, а она при этом погладила его по рыжей голове.
И тут, неожиданно резкий, свистящий звук полёта стрелы и жгучая боль в ягодицах, заставила его отскочить, крутанувшись на месте. Перед ним стоял злющий леший с вичкой в руках и бешено сверкающими глазами.
— Дед, — укоризненно произнёс Кайсай, — я только поблагодарил.
— Я и без тебя её отблагодарю, — злобно, с обидой прогнусавил леший.
— Хорошо, — согласился рыжий, почёсывая след от вички, — только ты, уж будь добр, отблагодари, как следует.
Тут же получил ещё один шлепок по тому же месту, но на этот раз ладошкой от Апити, вместе с которым, услышал заливистый смех еги-бабы.
— Беги давай, попрошайка, — сквозь смех спровадила она.
Рыжий воин хотел было и лешего обнять на прощание, но тот, вдруг, испугался, сделав опять круглые глаза и попятился. Кайсай выпрямился, улыбнулся и как у дитя малого, спросил:
— Леший, а можно я тебе подарок привезу?
Лесовик сразу засуетился, застеснялся, а потом, броском протянул руку и потребовал:
— Давай!
— А что тебе по душе? Что тебе привести?
Дедок почесал затылок, исподтишка глянул на Апити и пробурчал:
— Платье, вон, бесстыжей привези.
— Не надену! — тут же отреагировала еги-баба усмехнувшись.
— Наденешь! — топнул ножкой дед.
— Не надену, я сказала, — так же повысив тональность, упорствовала Апити.
— Стой! — влез в их очередную ругань Кайсай, — без меня тут деритесь и миритесь сколько влезет, а у меня времени с вами в эти игры, играть нету.
— Во! — выкрикнул дедок и аж подпрыгнул, тут же забыв о своих притязаниях на власть в лесном доме, — привези мне игру поиграть.
— Какую игру? — опешил рыжий.
— Ну, не знаю. В какие нынче играют?
— А, ты об этом? — ухмыльнулся Кайсай, до которого наконец дошло, что просит леший, — ладно, привезу, — и в очередной раз взглянув в ту сторону, куда леший увёл сестричек, поинтересовался, — слышь, дед, а ты девок то моих, далеко отправил?