Кровь вторая. Орда
Шрифт:
Куруш, как теперь все звали Асаргада и имя которое он принял бесповоротно, понимая, что в военной составляющей, можно опереться только на оседлые персидские племена, имеющие города и хоть какое-то подобие профессиональных воинов, все свои усилия направил именно на них, да, и численностью оседлые, значительно превосходили кочевых.
Он, в сопровождении телохранителей Паласара и Укбара, а также небольшого конного отряда, под руководством Мазара, с вереницей телег со скарбом и домочадцами, въехал в небольшой город Парсы, сознательно объехав более крупный и более достойный его внимания город Пасаргады, узнав
Куруш, посчитав это ещё одним подарком судьбы, и не преминул этим воспользоваться, хотя за всю свою жизнь, он не разу его не видел, а только лишь несколько раз, о нём слышал и то, не совсем лестные высказывания отца.
Дядя встретил племянника, о существовании которого он, похоже, даже не подозревал, холодно и настороженно, как неродного, но к столу, всё же, пригласил, хотя бы из чувства безопасности, ибо отряд, во главе которого прибыл Куруш, был более боеспособен, чем все его стражники вместе взятые и им ничего не стоило, просто, захватить весь город силой, перебив и вырезав всех, кто его охранял, но в планы Куруша это не входило, хотя более чем прохладный приём, его огорчил.
Тем не менее, за столом, он поведал дяде о своих далеко идущих планах, рассказав и о предзнаменовании, и о предсказании, успокоив, по ходу, местного царька, что Парсы его, как будущая столица, не интересует и столицей новой Персии, он намерен сделать Пасаргады и между прочим, скорее из уважения, попросил у престарелого Арсама совета, на что тот, не задумываясь, как бы само собой разумеющееся, предложил ему самый простой, бескровный и главное, беспроигрышный вариант — жениться на дочери Фарнапса, нынешнего правителя Пасаргады и главы всего рода оседлых пасаргадов, мол, дочь красавица, как раз «навыдане» и её отец подыскивает подходящую пару.
Совет выглядел не как совет, а скорее, как не очень скрываемое желание избавиться, от непонятно откуда свалившегося на седую голову Арсама, невразумительного родственника, с душевнобольными амбициями. Но Куруш, обдумав, тут же за столом, решил, что это цепь, той же судьбоносной дороги и действительно, не задерживаясь более, собрал отряд и покинул дядю, сказав ему на прощание таинственно и пугающе, что они скоро встретятся, но при других обстоятельствах.
Арсам, конечно же, не верил, что Фарнапс отдаст дочь за не пойми кого, Куруш же, был в этом уверен и не капли не сомневался. Он не знал, как это произойдёт, но то что произойдёт, знал точно.
Город Пасаргады был крупнее Парсы раз в десять. Он не был крепостью, как и все провинциальные города мидийской империи. Крепостные стены, некогда окружавшие город, были, попросту, срыты по приказу Иштувегу и постоянно наведывающиеся карательные, побора-собирательные экспедиции, из столицы Мидии, тщательно следили за этим.
Кроме того, в провинциальных городах, при дворах посаженных царей-марионеток, были представители мидийской администрации, так называемые визири-советники, которые ведя собственные дела в провинции, следили за местной властью на предмет лояльности и сговорчивости.
При царе Фарнапсе, таким визирем был некий Арадад, тип неопределённого возраста, непонятного телосложения и неопределяемой половой принадлежности. Имел раздражающее всех свойство,
Куруш, въехав в город, в первую очередь, принялся за решение задачи постоянного проживания, всех с ним прибывших. Купив, не торгуясь, два больших дома, один для себя и своих людей, второй для Мазара и его семьи, он принялся скупать жильё более мелкое и расселять всех, кто его сопровождал, озадачившись, на первое время, лишь распространением слухов, о прибытии в город и поселении в нём, некого царя Аншана, со свитою, притом при всём, сказочно богатого.
К царю Фарнапсу, во дворец, он не пошёл сознательно, считая, что тот, через некоторое время, сам его пригласит, не выдержит, из любопытства, а до этого, Куруш должен создать общественное мнение среди горожан, своими царскими замашками, которые непременно дойдут до слуха местного царя, уже в нужных ему красках и подробностях.
Но делал он всё это не для Фарнапса, а для его дочери, помня постулаты и научения Уйбара относительно женщин. Он не спешил выказывать своих намерений, но с помощью слухов, пытался заронить в ней любопытство и интерес к собственной персоне, понимая, что наверняка и до красавицы дочери, слухи дойдут такие, какие ему надобны.
Он посчитал, что это будет всяко лучше, чем сразу наносить визит и там бить себя в грудь, доказывая, что он какой-то там царь, какого-то Аншана, о котором здесь, вряд ли, кто слышал и с наскока добиваться царской дочери. К тому же города, царём которого он себя именовал, а он знал это вполне достоверно, уже не существует, и он, вроде бы, царь не совсем официальный, как бы в изгнании и наносить без приглашения визит официальному царю Фарнапсу, получалось не с руки.
Поэтому, он всегда мог прикрыться данным обстоятельством, в случае если местный царёк, выскажет неодобрение нарушением правил приличия, установленных среди венценосных особ, в виде непременного, первичного визита к владыке, при прибытии в его город.
Он оказался прав. На пятый день, Фарнапс не выдержав ожидания, когда же царь Аншана, из соседней страны Элама, изволит посетить его царское величие с визитом, прислал к нему гонца. Притом, вынудил его это сделать, никто иной, как мидийский визирь Арадад, который только услышав имя Куруш, страшно перепугался и заметался из угла в угол, давая понять всем, что залётного царя, он хорошо знает и от чего-то, жутко его боится.
Но, как тут же выяснилось, он не знает его лично, но очень много наслышан, как о личном враге самого Великого царя Иштувегу и которого якобы Харпаг, знаменитый полководец мидийской армии, собственноручно обезглавил!
Такое жалкое и трусливое поведение, опостылевшего всем мидийского чинуши, только придало света в ореол загадочного Куруша и у всех, начиная с Фарнапса и его дочери, и кончая последним конюхом, заочно, родилось чувство глубокого уважения, к неведомому гостю.
Куруш, приодетый за эти дни, принял, поистине, царский внешний вид. Обновил и позолотил панцирь, оружие, упряжь коня. Увешался кольцами и перстнями. Подстриг волосы и бороду с усами. Цирюльники постарались на славу, сделав из него красавца и завидного жениха.