Кровь вторая. Орда
Шрифт:
Некое благообразное преображение прошли и его телохранители, что сопровождали Куруша во дворец. Кроме того, в свою свиту он включил Мазара, как своего визиря и помощника.
Фарнапс, со своей свитой, вышел приветствовать загадочного царя во двор, выказывая тем самым уважение высокородному гостю и после приветствия, пригласил за накрытый стол, к которому прошли лишь Куруш и Мазар.
Несмотря на то, что мидийский «стукач» Арадад, обрисовал Куруша, как исчадье мрака и пособника дэвов, настаивая лишь на том, чтоб Фарнапс не спугнул мерзавца до появления «разящей руки Великого Иштувегу», царь Пасаргады
Как там ещё будет с Иштувегу непонятно, а именитый царь, старинного Эламского рода Ахеменидов, вот он и породниться с таким, было бы верхом его мечтаний. Если, как говорит Арадад, этот красавец личный враг самого Иштувегу, значить он, как минимум, ему ровня, а может быть и даровитей самого царя Мидии, коль тот, так жаждет его смерти и похоже, который раз не может до него дотянуться.
Техника вынужденного ожидания и распускания слухов по городу, применённая Курушем, оправдала себя на все сто процентов. Молодая красавица Кассанден, глаз с молодого царя не сводила, похоже уже заочно влюбившись в него по уши и непонятно, что себе на воображавшая по его поводу.
Куруш не только не испортил её ожиданий, но и реально превзошёл их. Он вёл себя по-царски, достойно и не скрываясь, оказывал ей знаки внимания и расположения, давая понять своим поведением и поступками, что хочет её как женщину, но внешне оставаясь неприступным, как и положено было быть «рыку царя» и как учил великий бабник и пройдоха Уйбар.
Сработало. Такое поведение оказалось действенным не только применительно к боевым девам степей, но и с домашними девицами провинциальных дворов, на которых это действовало, в ещё большей степени, без исключения и почти на смерть.
Бедная девочка, уже через одну смену блюд, была в полуобморочном состоянии и готова была на всё ради него. Абсолютно на всё. К тому же ему, в самом деле не приходилось над собой производить насилие, так как Кассанден понравилась будущему царю царей, по-настоящему, и он был не прочь ею обладать не только ради родства с царским родом пасаргадов, но и просто, как приятной и красивой девушкой, которая, как оценил Куруш, будет и женой отменной и матерью его детей идеальной, соответствующей всем установленным канонам.
В разгар шумного и весёлого застолья, неожиданно, в зал влетел перепуганный охранник и только успел прокричать своему царю: «Мидийцы!», как тут же был отброшен на пол, распахнувшейся створкой двери, в которую, буквально, влетел закованный в украшенный золотом металл и с мечом наголо, рослый, здоровый и с виду немаленький по рангу военачальник.
Следом вбежали полтора десятка элитных воинов в тяжёлых металлических доспехах, которые, тут же окружили полукругом праздничный стол, прижимая гостей к их местам и всем видом давая понять, что резких движений, им делать не стоит.
Огромный предводитель мидийцев, стоящий впереди, медленно снял с головы золотой шлем, не выпуская из руки оружие и грозно оглядел сидевших, остановив взгляд на Мазаре и Куруше, вернее, на его царском амулете, что красовался на груди.
Тут, через стол, на четвереньках, переполз Арадад и скрючившись в три погибели, заискивающи дрожа перед грозным мидийским военачальником, тонко и противно лебезя, пропел:
—
Большего он пропеть ничего не успел, так как меч великана оборвал, и его слова, и его жизнь. Харпаг не выражая ничего на своём каменном лице, просто и буднично, вогнал оголённый меч, в прогнувшуюся перед ним спину и тут же вытерев окровавленное оружие о его халат, пока тело медленно заваливалось на пол, убрал меч в ножны, позвав:
— Карад!
Из рядов закованных в металл воинов, стоящих за спиной, вышел невысокого роста, но широкий в плечах рубака и подойдя с боку к Харпагу, брякнул себя рукоятью меча о грудь.
— Принимай тела и дела. Отныне, ты здесь визирь, — на этих словах, Харпаг повернулся к воину лицом и добавил, — мой визирь.
Воин, которого назвали Карад, кивнул, вновь стукнул себя кулаком, с зажатым мечом в грудь и наконец, вложив оружие в ножны, ухватил окровавленный труп за плечи халата и куда-то поволок из зала, оставляя кровавую дорожку. Харпаг брезгливо посмотрел на выпачканный пол, обошёл фактурную мазню и остановившись напротив Куруша, спокойно скомандовал хриплым голосом:
— Все вон. Я с царём Аншана, говорить буду, с глазу на глаз.
Воины расступились, народ зашевелился и потянулся к выходу, во главе с царём Фарнапсом. Куруш мельком взглянул в глаза царя Пасаргады, в которых сверкала злоба за унижение его и свиты, и вместе с тем, отчаянное бессилие перед «хозяевами земель». Фарнапс встретился глазами с Курушем и в его взгляде он прочёл вопль досады и жажду отмщения. Может быть это Курушу только показалось, но он воспринял его взгляд, именно так.
Царь Аншана стиснул зубы и медленно прикрыл веки, как бы отвечая, мол, всё будет хорошо, всё образуется, как надо, хотя и сам пока не знал, как вести себя с Харпагом, за спиной которого, полтора десятка элитных воинов и поэтому, проглотил общую обиду унижение и приготовился слушать, о чём это с ним решил, таким образом, поговорить главный полководец мидийского царя.
Какой-то угрозы для себя он не ожидал, так как помнил, что Харпаг числился в друзьях Артембара, который и провозгласил его царём Аншана, но кто его знает, что на уме у этого вояки. Он тоже поднялся с места, и они уставились друг другу в глаза. Началась увлекательная, но очень нервная, молчаливая игра в гляделки. На скулах Харпага играли желваки. На лице Куруша замерло каменное спокойствие.
Все вышли. Дверь закрылась снаружи. Харпаг и Куруш остались одни, но молчанка продолжалась, как и гляделки глаза в глаза. Никто не отводил взгляда и не моргал. Поначалу Куруш думал. Он пытался угадать цель визита Харпага, да ещё с такой нахрапистостью и пролитой кровью посланника самого Иштувегу.
Что могло толкнуть полководца на такой опасный шаг? Старался угадать, о чём будет разговор, но со временем, мысли были вытеснены этим физическим противостоянием и в конце концом, он уже ни о чём не думал, кроме удержания взгляда и не желания уступить, закованному в доспехи вояке. Первым прервал молчание, естественно Харпаг:
— Ну, привет тебе, царь Куруш, — почти прошипел полководец, не отрывая при этом глаз от собеседника.
— Привет тебе, Харпаг, — таким же образом ответил царь, — много наслышан о тебе.