Кровь Янтаря

Желязны Роджер Джозеф

Я снова попытался считать шаги. И, как обычно, сбился со счета где-то на полпути. Ладно, в следующий раз…

Мысли вернулись к далекому дню, когда я впервые спустился туда — уверенный, что иду навстречу смерти. То, что я тогда не погиб, нынче не сильно меня утешало. Все равно испытание было нелегким. И оставалась вероятность, что на этот раз я все-таки облажаюсь и меня поджарит или вознесет в клубах дыма.

Круг, еще круг. Вниз, вниз… Ночные мысли в час полудня…

С другой стороны, Фиона как-то сказала, что во второй раз бывает легче. Перед этим разговор шел об Образе, и я надеялся, что последние слова относились к нему же.

Великий Образ Янтаря, Символ Порядка. Равный по силе Великому Логрусу Дворов,

Знаку Хаоса. Напряжение между ними, по-видимому, и порождает все проблемы. Стоит потерять самообладание, когда ты находишься в одном из них, — и с тобой покончено. Меня угораздило связаться и с тем, и с другим. Мне не с кем было обменяться впечатлениями, стал ли мир от этого круче, хотя мое ego вечно тешится мыслью, что клеймо одного из них делает прохождение второго труднее… а они клеймят тебя, оба. На каком-то уровне, когда проходишь через это испытание, тебя разрывает в клочья и воссоздает по твоему же образу и подобию, согласно всеобъемлющим космическим принципам — звучит это благородно, важно, метафизически, спиритически и изящно, но, по сути, оборачивается банальными мозолями на заднице. Это цена, которую мы платим за определенную власть, но ни один космический принцип не требует, чтобы я при этом плясал от радости.

И Образ, и Логрус давали прошедшим их способность пересекать Тень без посторонней помощи — Тенью именовалась возможность бесконечного множества вариантов реальности, в которые мы и играли. А заодно прошедшие получали еще кое-какие способности.

Круг за кругом вниз. Я сбавил шаг. Как и раньше, я почувствовал легкое головокружение. По крайней мере, той же дорогой возвращаться я не собирался…

Когда наконец стал виден пол, я вновь поднажал. Там была скамья, стол, несколько стеллажей и ящиков. Горел свет. Обычно тут на посту стоит стражник, но я никого не заметил. Впрочем, он мог совершать обход. Где-то слева находились камеры, в которых иногда можно обнаружить каких-либо политических неудачников, шатающихся по узилищу и медленно сходящих с ума. Не знаю, были ли такие в тот момент. Я отчего-то надеялся, что нет. Мой отец когда-то был одним из таких узников, и, судя по описанию его опыта, это были не самые веселые дни его жизни.

Добравшись до нижней площадки, я остановился и пару раз крикнул. В ответ получил подходяще жуткое эхо, но не ответ.

Я подошел к стеллажу и взял наполненную маслом лампу в другую руку. Лишняя лампа может оказаться весьма полезной. Вдруг заплутаю? Затем я пошел направо — нужный туннель находился где-то там. Прошло очень много времени, прежде чем я остановился и поднял лампу повыше, — мне начало казаться, что я забрел слишком далеко. Никакого входа в туннель видно не было. Я пошел дальше, вышаривая в памяти воспоминания о том, каким путем я топал в прошлый раз.

В конце концов звуки моих шагов смешались с коротким эхом. Видимо, я приближался к стене, к препятствию. Я вновь поднял лампу.

Да. Впереди девственная тьма. Серый камень вокруг. Я пошел туда.

Темно. Далеко. Тени разыгрывают долгий спектакль, свет скользит по неровной поверхности, его лучи разбрасывают по каменным стенам яркие пятна. Потом слева от меня открылся боковой туннель. Я миновал его и продолжал идти. Кажется, скоро должен быть еще один. Вот. Два…

Третий — чуть дальше. Затем четвертый. Я праздно полюбопытствовал про себя, куда они все ведут. Никто мне никогда ничего о них не говорил. Может, вообще никто не знает. В причудливые гроты неописуемой красы? В иные миры? В тупики? В кладовые? Когда-нибудь, может быть, когда будут время и желание…

Пять…

И еще один.

Мне нужен был седьмой. Добравшись до него, я остановился. Я думал о тех, кто прежде меня прошел этим путем. Потом решительно зашагал вперед —, к большой, окованной металлом двери. На стальном крюке, вбитом в стену справа, висел огромный ключ. Я снял его, отпер дверь

и повесил ключ обратно, зная, что страж с нижней площадки проверит дверь и вновь запрет ее при следующем обходе; и меня заинтересовало — не в первый раз, — с какой стати надо запирать дверь, если ключ висит тут же. Такое впечатление, будто опасность могла навалиться изнутри. Я спрашивал об этом, но никто из тех, кому я задавал этот вопрос, ответа, похоже, не знал. Традиция, говорили мне. Джерард и Флори — каждый в отдельности — предложили, чтобы я спросил Рэндома или Фиону. Те, в свою очередь, предполагали, что об этом должен знать Бенедикт, но не помню, чтобы я спрашивал у него.

Я налег на дверь — никакого результата. Я поставил лампы и попробовал еще раз, посильнее. Дверь скрипнула и медленно открылась вовнутрь. Я поднял лампы и вошел.

Дверь за моей спиной сама собой закрылась, и Фракир — дитя Хаоса — яростно запульсировала. Я припомнил свой прежний визит и то, почему никто не брал сюда дополнительной лампы: голубоватое сияние Образа, прочерченного на гладком черном полу, освещало грот достаточно, чтобы видеть, куда ступаешь.

Я зажег вторую лампу. Первую поставил у края Образа, а со второй обошел его по периметру, поставив ее у дальнего конца. Неважно, что сам Образ обеспечивает достаточное освещение. Я находил эту чертову штуку призрачной, холодной и откровенно пугающей. При дополнительном освещении я чувствовал себя в ее присутствии много лучше.

Я осмотрел хитросплетение линий — пока шел в тот угол, откуда положено начинать. Успокоил Фракир, но собственные предчувствия подавил не полностью. Если это внутри меня бушует Логрус, то интересно, какой будет моя реакция на сам Логрус сейчас, когда я несу в себе и Образ. Бесплодные размышления…

Я попытался расслабиться. Глубоко вздохнул. На мгновение прикрыл глаза. Присел, встал. Опустил плечи. Нет смысла тянуть…

Я раскрыл глаза и поставил ногу на Образ. Вокруг нее немедленно поднялись искры. Я сделал еще шаг. Искр стало еще больше. Еле слышное потрескивание. Еще шаг. Сопротивление — когда я делаю следующее движение…

И все вернулось ко мне — все, что я чувствовал, когда шел в первый раз: холод, легкое потрясение, простые и трудные участки. Где-то внутри меня имелась карта Образа, и я словно читал по ней, пока двигался по первой кривой, а сопротивление нарастало, искры роились, волосы шевелились, потрескивание, какая-то дрожь…

Я достиг Первой Вуали, и это было похоже на прогулку в аэродинамической трубе. Каждое движение давалось с превеликим трудом. Хоть и не без смысла; это все, что требовалось. Надо было ломить вперед — и ты продвигался, хоть и медленно. Фокус заключался в том, чтобы не останавливаться. Начать снова было бы невероятно трудно, а в некоторых местах просто невозможно. Сейчас требовалось непрерывное продавливание. Еще несколько мгновений — и я пройду. Дальше будет легче. А вот Вторая Вуаль — это просто смерть…

Поворот, поворот…

Я прошел. Я знал, что теперь некоторое время путь будет легким. Я зашагал немного увереннее. Наверное, Флори права. Этот отрезок показался мне чуть легче, чем в первый раз. Я справился с длинной кривой, затем с резким разворотом. Искры добрались теперь до верха сапог. Голова была забита тридцатыми апрелями, семейной политикой Дворов, где люди сражались на дуэлях и умирали «в ответ на ответ» за наследственное оскорбление и прокладывали хитрый путь сквозь кровавые ритуалы подтверждений статуса и возвышений. Хватит. Я с этим покончил. Прочь. Может, кому это и любезнее сердцу, но крови там пролито куда больше, чем в Янтаре, и все ради проклятого мелочного превосходства над приятелями…