Кровавая звезда
Шрифт:
— Вы говорите, он из Сан-Донато? — спросил Гоголь. — Странно. Ведь Сан-Донато давно упразднено. Там только замок, а монастырь пустой. Постойте: кто-то подъехал.
— Слава Богу: граф. Теперь мне можно вернуться. Но что это?
Из спальной принесся резкий крик. Все кинулись туда. Жозеф лежал мертвый.
— Где же исповедник?
Василий Андреич водил помутившимся взором. Гоголь крестился.
— Наконец-то мы одни и совсем свободны.
Наследник
— Сказать по пхавде, свобода славная вещь. Покойный Мехдех твехдил, что Наследник для всех должен служить пхимехом. Но ведь это скучно. Надо жить не для пхимеха, а для себя. Как ты об этом думаешь, Алексис?
Толстому льстила откровенность Цесаревича. В другое время он бы принял ее иначе. Но теперь, опьяненный парами токайского и воздухом южной ночи, Алексис развязно повел плечом.
— Ваше Высочество, примеры прекрасны, но стеснительны. Изволили вы заметить за обедом, как мило прошлась баронесса по столу? Можем ли мы осудить ее? Нисколько. А что, если бы это увидел Государь?
— Ох, не говохи! Даже подумать стхашно. Жозеф, и тот пожалуй бы обиделся. Ты спать не хочешь?
— Нет, Ваше Высочество, а вы?
— А я совсем не хочу. Вот что, Алексис: мы получили свободу: воспользуемся ей.
— Не угодно ли Вашему Высочеству еще вина?
— Вино хохошо, но одного вина мало. Мне хочется… я хочу видеть бахонессу. Луна поднялась еще выше. В голубоватом тумане у стен и бойниц трепетали нетопыри.
— Ваше Высочество, удобно ли это? Быть может, она в постели?
— Тем лучше.
По нежилым заброшенным покоям в прозрачном лунном сияньи долго бродили наследник и Алексис. Со стен смотрели черные в тяжелых рамах картины, оружие, кубки, ряды обветшалых книг. За дверью блеснул огонь.
— Могу я войти? — спросил Цесаревич неверным голосом.
— Ваше Высочество? — спокойно отвечала баронесса. — Я вас жду.
Ободренные гости вступили в восточную комнату. Гета поднялась навстречу. На ней розоватая туника; две черных косы, точно ожившие змеи, вздрагивают на груди и плечах красавицы.
Наследник осмотрелся.
Сказочной яркостью красок на каждой стене пламенеет по картине: надменный сатана, хохочущий Хам, окровавленный Каин и обнаженная Иезавель. Под ними три крупные даты; четвертую скрыл темно-красный пятиугольник.
— Какие стханные числа! Пехвое: 12 махта 1801 года я знаю: это день смехти моего деда Павла. Но что могут значить две дхугих: 1 махта 1881 и 2 махта 1917 и почему четвехтая надпись скхыта?
— Любопытно также, Ваше Высочество, сочетание чисел. Ведь мартовский знак зодиака Агнец. Двенадцатое марта распадается на первое и второе;
Баронесса улыбнулась.
— Будущее нельзя объяснить. Четвертую дату скрывает древнееврейский мизрах или молитва Израиля.
— И все же странно: Библия, евреи, и вдруг Император Павел.
— Вы, граф, любопытны, как дама. В России говорят: кто много знает, скорее состарится. Желаю вам дожить до 917 года; тогда узнаете сами.
— Увы, в тот год мне стукнет ровно сто лет!
— Довольно, Алексис, — смеясь сказал Цесаревич. — Стоит ли думать о будущем, когда настоящее так пхекхасно?
Неуловимо полетели часы. В стенной нише между Каином и Хамом нашлись оплетенные тростником бутылки; разговор закипел живее. В пылу его острая ножка Геты не раз повстречалась с упругим коленом Цесаревича.
— Мне кажется, граф Алексис недоволен чем-то. Что с вами, граф?
— Его огохчил волшебный фонахь.
— Да?
— Его Высочество прав. Родитель ваш, баронесса, как в зеркале показал мне мою смерть.
— Не тревожьтесь. Я попробую вам помочь. Выпейте мое вино, и вы все забудете.
— Но, баронесса, вы смеетесь надо мной?
— Нимало. Пейте же, не бойтесь: вас не отравят.
Алексис гневно вспыхнул и выпил бокал до дна.
— Браво, браво.
Толстой хотел было, но не успел ответить. Он спал.
Гета прыгнула на колени к Наследнику; их губы сомкнулись.
— Я твоя, — шептала красавица, уступая в сладкой борьбе, — обещай мне только…
— Все, что угодно. Хочешь, бежим и я буду тебе слугой; хочешь, задушу Алексиса; хочешь, я…
— Нет, этого не надо. Ты сдержишь слово, когда будешь царем. Согласен?
— На все.
— Клянешься?
— Клянусь.
— Освободи свой народ от рабства.
Александр очнулся на постели. Заря пылала.
Распуская по белым плечам смоляные косы, склоняется нагая красавица над золотою чашей. Блеснуло жало иглы, и кровь баронессы Геты смешалась с кровью Наследника русского престола. На лбу и правой руке у него заалела пятиугольник-звезда.
Кровавая звезда меня зовет.
В десять часов утра Наследник Цесаревич благополучно изволил отбыть из Сан-Донато в Рим. При особе Его Императорского Высочества находились: тайный советник Жуковский и губернский секретарь граф Толстой.
1919