Кроваво-красный

Ulgar Ridt

 Шаги и стук трости о каменный пол эхом отдавались в коридоре и зале, и эхо постепенно затихало, задушенное толстыми стенами.

 Часть факелов погасла, и сумрак скрывал ступени уходящей вверх лестницы.

 Терис не смотрела вниз, и, когда нога поехала на чем-то скользком, зажмурилась и вцепилась в руку Спикера.

 Три ступени, пять, десять... Не смотреть в приоткрытую дверь их с Мари комнаты.

 Шаги по коридору.

 Не смотреть в лицо Спикера, переставшего торопиться уже внизу и идущего медленно, как будто бы каждый шаг требовал больших усилий над собой, чем преодоление боли в

покалеченной ноге.

 Не думать.

 Не отпускать руку.

 Из-за оставленной приоткрытой двери комнаты Винсента пробивался неяркий свет и длинным лучом вытягивался по коридору, маня подобно маяку. Приглашение без слов на разговор, о котором он знал, оправдывая свой трехсотлетний жизненный опыт.

 Когда Спикер толкнул тяжелую створку, огонек одинокой свечи задрожал, но не погас, и его свет лег на лицо вампира, острее обозначая его черты. Окрасил в рыжий встрепанный хвост русых волос. На долю секунды оживил густой багрянец крови на клейморе, покоящейся на коленях. Винсент Вальтиери медленно поднял голову, и его алые глаза встретили вошедших прямым и ясным взглядом.

 — Все же они помиловали двоих. — Голос вампира звучал так же, как и днем. Спокойно, без тени тревоги и сомнений.

 Он — самый старший в Братстве. Она знает, что делать. Он знает, как найти выход. Разумный и единственно верный выход.

 Мир качнулся, но в этот раз остался ослепительно ясным, не заволокла глаза лихорадочная краснота, в которую можно было нырнуть и найти спасение в отрицании.

 В коридоре с шипением гаснет факел. С клинка медленно капает кровь, и в набухающей капле отражается пламя свечи. Спикер тяжело прислонился к стене и молчит, глядя в пустоту и не спрашивая ничего даже взглядом, только пытаясь осознать свой вопрос.

 — Кто-то должен принимать тяжелые решения. — Алые глаза смотрят прямо, не давая сбежать от реальности, одним взглядом удерживая здесь и сейчас. — Я достаточно хорошо знаю вас обоих. Вы бы не смогли этого сделать. Не смогли бы с этим жить. Ваш век короче моего, и было бы слишком жестоко так его отравлять. Я думаю, вы оба прекрасно понимаете это.

 — Винсент... — Лашанс посмотрел на вампира, но так и не шевельнулся.

 Все движения и спешка потеряли смысл еще внизу, но в полной мере это доходило сейчас, в комнате с единственным пятном света, в котором поблескивала на полу лужа капающей с меча крови.

 Капля, две, три.

 Они все мертвы.

 Пламя снова дрогнуло, повинуясь движению воздуха. Может, кто-то вошел в убежище. Уже неважно.

 Она твердо знала, что Антуанетта Мари лежит в их комнате, и что вампир осторожно закрыл ее красивые голубые глаза и поправил светлые локоны.

 "Скоро все закончится" — сказал он, прощаясь с ней вечность назад, зная наперед все и не желая тревожить ее напрасным страхом перед неизбежным. Остальные тоже так ничего и не узнали ни об Очищении, ни о том, что им в любом случае не дожить до утра.

 — Я вижу, вы начинаете меня понимать. — Винсент выпрямился, и в его бесстрастный до этого взгляд вернулась привычная теплота. — Есть вещи, которые не могут закончиться хорошо. Как бы я ни хотел, я не мог спасти всех. Нас убили бы. Или те, кого прислала Черная Рука или я. С той лишь разницей, что в первом случае не выжили бы и вы. Я знаю Анголима,

он не мог не потребовать подтвердить свою верность. Но я знал, что ты придешь. — Тень улыбки коснулась похожего на череп лица, когда вампир посмотрел на бывшего ученика. — Хотя бы за моим советом. Мне жаль, что это все, что я смог сделать.

 Капли воска текли по свече, вязкая и густая кровь застывала на полу. В полумраке виднелась каменная плита, и впервые бросилась в глаза глубокая трещина.

 Альга как-то грозилась разнести ее к скампам, жалуясь на холод и неудобство, и, может, это был след ее не доведенного до конца замысла.

 Терис наконец смогла закрыть глаза, распадаясь на части перед осознанием того, что прошлой жизни уже никогда не будет. Все заканчивалось здесь, в полумраке, горело в огне единственной свечи, растворялось в тишине убежища, в одночасье ставшего склепом. Заканчивалось так, как должно было, потому что другого выхода не нашел даже старый и мудрый вампир.

 — И...что теперь?.. — Общий вопрос, заданный неизвестно кем, был первым и последним. Все остальные, разрывавшие на части разум, вдруг утратили всякий смысл.

 Терис открыла глаза, и зрение собрало воедино осколки последнего клочка уходящей в прошлое жизни.

 Кровь перестала капать с клейморы и застыла бурым пятном на полу. Свеча почти догорела, и огонек плясал на фитиле в лужице расплавленного воска, бросая на стены бьющиеся в агонии тени.

 — Теперь я отдохну. Я слишком устал за эти триста лет. Устал от чужих смертей и от сложных решений. — Винсент Вальтиери аккуратно убрал клинок в ножны и стер с пальцев кровь. В его руке блеснул флакон, один из тех, что стояли на полке рядом с книгами. — А вы постараетесь прожить подольше и найти того, по чьей милости все мы оказались в таком отвратительном положении. Или хотя бы просто прожить. Месть не всегда стоит того, чтобы умирать на пути к ней. Жаль, я не смог убедить в этом Альгу. — В глазах вампира мелькнула тоска, и он обернулся к Спикеру, не выпуская из руки граненого флакона. — Они пришли из-за нее?

 — Гогрон. — Лашанс отвел взгляд, и его голос, ставший глухим и чужим, на мгновение оборвался. — Они обвинили ее раньше. Я не успел.

 Горло сжала цепкая ледяная лапа, и рушащийся мир дрогнул, оставаясь единым целым только волей вампира, который оцепенел и впился взглядом в грани флакона.

 — Забавно. — Грустная усмешка бескровных губ удержала на грани крика. — Я настолько привык ее ждать, что почти верил... Она гордилась бы тобой. Ее обвинение было серьезным для всех, и ты выдержал. Если бы не этот дурень Гогрон... — Он вздохнул, и стеклянная пробка со стуком упала на пол. — Впрочем, что теперь. Выскажу все, что о нем думаю, при встрече. Ваше здоровье, мои ученики.

 Крик застрял в горле, когда Винсент залпом осушил флакон. Терис только сделала шаг и отстраненно ощутила, что Спикер сжимает ее руку и уже не даст подойти к вампиру ближе.

 — Выведи ее. Дальше сам знаешь, что делать. — Алые глаза посмотрели в последний раз, за миг до того, как вспыхнуло и погасло пламя свечи и захлопнулась тяжелая дубовая дверь.

 Мир рушился, рассыпался прахом и таял в черноте, где единственным настоящим оставалась державшая за плечи рука и сила, заставлявшая идти вперед.