Кроваво-красный
Шрифт:
Две с половиной минуты. Его походка еще тверда, и он торопится уйти прочь от площади. Он знает город: все его улицы и подворотни, всех нужных людей от магов до бродяг, и уже решил, куда идти. Гильдия магов недалеко, и путь до нее лежит через пустые улицы, где преследователю не скрыться от него. Тот, кто его ранил, не осмелится встретиться с ним один на один, и это дает ему преимущество. Нужно только успеть пройти два квартала, обогнать собственную смерть — от этой мысли сердце бьется сильнее, быстрее гоня отравленную кровь по венам.
Две минуты. У него кружится голова, в глазах рябит, и шум крови в ушах стирает все звуки, доносящиеся с площади.
Полторы минуты. Ноги слушаются все хуже, и рука, скользящая по стене дома, принимает на себя вес качнувшегося тела. Выдерживает — в первый и последний раз. Когда он упадет, то уже не встанет. Он знает это и, оттолкнувшись от стены, идет вперед, чувствуя, как ноги увязают в мостовой как в вязком болоте.
Сорок секунд. Сердце стучит тяжело и надрывно, воздуха не хватает, и обожженная рука тянется к горлу. Он пытается сосредоточиться, выудить из памяти способы замедлить действие яда, но осознание гаснет, в агонии рождая только мысль о неизбежности конца. Пальцы судорожно цепляются за холодное золото медальона, способного укрывать от чужих глаз, но не от смерти.
Десять. Ему удалось выровнять дыхание, и тело, увязая в мостовой, воздухе и стене дома, делает шаг за шагом, все медленнее переставляя ноги, которые он перестал чувствовать. Сердце отсчитывает последние удары, и что-то внутри останавливается. Он падает долго, проваливаясь в бездну между изломанных домов, и камни мягкостью пуха принимают тело. В качнувшееся голубое небо улетает золотой дракон, привязанный на длинную бичеву, и где-то рядом на грани черноты мелькает пестрое пятно.
Ноль.
Терис склонилась над данмером и коснулась его шеи; еще теплое тело было так же мертво, как и толстая золотая цепь, обвившая обожженные пальцы.
Полукровка разжала его руку, последним усилием впившуюся в медальон, коснулась холодного и гладкого золота, манившего неярким блеском. Дорогая вещь сама по себе и бесценная, если она способна скрывать своего владельца от чужих глаз среди толпы. Особенно для нее, когда ее зачарованная неведомым мастером куртка сгорела вместе с фортом, а впереди еще двое, кого заждался в пустоте Ситис. Аргонинанка сродни ненормальной сестрице Маттиаса и босмер, которого придется убивать в его же доме. Ей не помешает еще что-то помимо удачи до тех пор, пока кто-то из Братства не разыщет ее.
Пальцы скользнули по медальону, и, наткнувшись на зазор, Терис подцепила его ногтем.
Солнечный свет заиграл на завитке рыжих волос и оживил искусно выполненный на эмали портрет его обладательницы. Остроносая женщина с копной огненных кудрей улыбалась, щуря глаза, обрамленные сеткой едва прорезавшихся морщин, и от этой улыбки что-то внутри отзывалось тупой болью.
Пальцы разжались, позволяя медальону упасть на грудь его хозяина.
Это чужая вещь. Еще более чужая, чем все то, что она крала у живых людей, и она не тронет ее, сколько бы она ни стоила и какие бы силы ни давала.
Мгновение помедлив, убийца закрыла глаза данмера, слепо следившие за парящим в небе летучим змеем, и, прежде чем шагнуть в тень узкого переулка, спрятала медальон под ворот дублета, подальше от глаз уличного ворья.
Глава 73
По каменным стенам стекала кровь. Густо-алые струйки бежали по серым камням и собирались на полу в стыках старых
Матье Белламон почти нежно провел пальцами по корешку аккуратно подшитых листов пергамента и прикрыл глаза, позволяя себе ненадолго провалиться в темноту, где единственным звуком был ласковый шепот матушки. Она довольна им. Он все сделал как надо. Сейчас, когда дело почти завершено, он почти с удовольствием признавал правоту Лашанса, назначившего полукровку душителем. Бесполезное на вид создание, которому прочили сдохнуть через пару месяцев, оказалась весьма способной и везучей. Без проблем она избавилась от двух Спикеров и душителей, вбитая жизнью осторожность уберегла ее от внимания стражи и, насколько Матье знал, спасала до сих пор: вчера Шализ нашли со стрелой между глаз. Слушатель, уже два дня чуявший ее смерть, покинул форт Вариэл первым, бросив напоследок Аркуэн, что отдает ей право распоряжаться до его возвращения.
Он не вернется, если все пойдет по плану. Терис знает, где он живет, и все в его доме будет отравлено к тому дню, когда он, серый и ничего не видящий от физически ощутимого чувства потери, придет с похорон своего душителя. И тогда власть в Братстве перейдет в руки Аркуэн, которая сделает все, чтобы отомстить за своего наставника. И не только она будет жаждать мести.
Матье остановился у двери и постучал не сразу, вопреки своим мыслям все еще чувствуя незримое присутствие Алвала Увани. Он не любил приходить к нему больше, чем к кому бы то ни было. Красные как угли глаза данмера всегда горели каким-то нечеловеческим знанием. И его выдержки с трудом хватало, чтобы не отводить взгляд и не показывать волнения. Казалось, что он узнает все, если посмотрит лишнее мгновение, по глазам, по дыханию и движениям разгадает все его планы и пустит по следу своих ищеек. И даже теперь, когда данмер обрел покой в Пустоте, войти в его кабинет без содрогания было тяжело.
Банус Алор поднял голову, и на долю секунды взгляд алых глаз заставил Матье почувствовать себя неуютно. Новый Спикер, хоть и не связанный с Банусом Алором кровным родством, легко мой сойти за его сына. Сходство усиливала и черная роба, превращавшая всех членов Черной Руки в безликих теней, и то, что молодой данмер подражал своему наставнику во всем и не скрывал своего подражания.
— Садись, — он указал на кресло напротив стола и механическим, неживым движением отодвинул от себя книгу.
Скрип кожаной обивки стал единственным звуком, нарушившим тишину с того момента, как бретонец переступил порог кабинета. Он лишь благодарно кивнул и скорбно склонил голову, не тревожа старого друга пустыми вопросами о его состоянии и предоставляя ему возможность заговорить самому. Данмеру нуждался в этом, и Матье знал, что он единственный, с кем он позволит себе быть откровенным. Аркуэн, хоть и высоко ценившая душителя Алвала Увани, не сближалась с ним, Белезарис Ариус, несмотря на почтенный возраст, не пользовался у Бануса Алора уважением, а Лашанс… Что до него, то имперец заходил к новоиспеченному Спикеру еще вчера, но Матье знал, должно пройти немало времени, прежде чем данмер изменит свое отношение к тому, кто изрядно запятнал свою репутацию и стоял в опасной близости от обвинения в предательстве. И этого времени у него не будет.